Охонский батюшка

Охонский батюшка протоиерей Василий Евлампиевич Денисенко

Марина Клецко   2012   Боровичи

 

По благословению Преосвященного Ефрема,

Епископа Боровичского и Пестовского

Предисловие

Рядом с нами долгое время жил удивительный батюшка. Мудрый, кроткий, бесконечно добрый и милосердный. Отец Василий Денисенко служил в Свято-Троицком храме древнего новгородского села Охона около сорока лет. И за это время благодаря ему многие и многие нашли свой путь к Богу. Краткие слова и простые наставления батюшки Василия о том, что нужно трудиться, опасаться праздности, любить ближних и, по заповеди, быть всем как слуга, одинаково трогали сердца и «мудрецов», и «простецов», и глубоко верующих людей, и сомневающихся скептиков.

Казалось, что смерть над ним не властна, что и нас, и наших детей, и внуков наших он будет благословлять на добрые дела вечно. Как и мы, они будут ездить к охонскому старцу, слушать его рассказы войне, о силе человеческого духа, о бесстрашии перед лицом смерти. И так же, как и мы, они будут защищены силой его молитвы.

Но вот батюшки не стало, и в наших сердцах образовалась ни чем не заполняемая пустота. Сотни людей почувствовали не просто утрату близкого человека. Из жизни ушел великий подвижник; тот, чья вера могла творить чудеса.

Книга эта - не что иное, как попытка еще раз прикоснуться к личности дорогого всем нам человека, батюшки Василия Денисенко. В ней описываются случаи его благодатной молитвенной помощи и многочисленные свидетельства его прозорливости. Возможно, многие, искренне ищущие спасения, почерпнут здесь нечто полезное для своей души.

Детство

Будущий охонский батюшка, отец Василий Евлампиевич Денисенко, родился на Черниговщине, в селе Орловка 4 октября 1925 года. В своих воспоминаниях он редко и неохотно говорил о детстве. И это не удивительно. Только-только отгремели раскаты гражданской войны, вновь заколосилась пшеница на когда-то пустующих и незасеянных пашнях, взошла трава на некошеных лугах, а о мирной да сытой жизни можно было лишь мечтать. На крестьян, измотанных бесконечной братоубийственной войной, свалилось бремя непосильных налогов. Отобрали Советы у людей последний хлеб, со двора увели скотину и повелели трудиться на благо великой страны не щадя живота своего.

Хоть русский мужик умен да хват, но с этой напастью не справился. Обнищали когда-то хлебосольные южнорусские земли, белоснежные глинобитные хаты под соломенными крышами почернели, покосились плетни, опустели хлебные амбары. Семимильными шагами по России шел голодомор. В Орловке, бывшей казачьей станице, вымирать начали целыми семьями, и хоронили умерших в общем рву, недалеко от когда- то величественной, а ныне разрушенной сельской церкви во имя архистратига Михаила.

«Родился я в семье крестьянина-бедняка», - лаконично напишет в автобиографии охонский батюшка. За этими словами скрывается многое. И постоянно преследующий голод, и ощущение беспросветности и бесконечности рабского труда на общее колхозное благо. Родителям, несмотря на постоянную, изматывающую работу - чуть свет они вставали, до заката трудились на колхозных полях, а по ночам, уже дома, ткали бесчисленные половички и дорожки - никак не удавалось справиться с нуждой. Работали все: и стар и млад. По ночам в их хате горел свет, из приоткрытых окон доносился монотонный шум ткацкого станка.

«Помню, - рассказывал батюшка, - сосед наш в родном селе Орловка как-то усадил моего отца, уже совсем старенького, на стул, собрал народ и говорит, уважительно так:

- Смотрите, этот человек – великий труженик, по ночам он не давал мне спать!

Мой отец действительно спал очень мало. Днем работал на колхозном поле, а ночью дома на большом ткацком станке».

Не покладая рук трудился и школьник Василий. Этому его научили родители. «Мой отец много работал физически, - вспоминает сын охонского батюшки митрофорный протоиерей Николай Денисенко, благочинный Лужского

округа. – И дедушка Евлампий, и прадедушка Петр всю жизнь трудились до изнеможения. Прадедушка Петр умер от голода в тридцатые годы на Украине. Умирая, он говорил: «Хлебушка бы». Всю жизнь он работал от зари до зари, но, так и не наевшись досыта, умер голодным. Страшное было время.

Папа отца Василия, мой дедушка Евлампий, прошел две войны, был Георгиевским кавалером, получил ранение под Старой Руссой и умер почти в столетнем возрасте. Лицо у него было очень молодое, и часто, когда он ехал в общественном транспорте, его просили: «Молодой человек, уступите место». А в это время ему было за девяносто лет».

Во время каникул школьник Василий Денисенко пас лошадей. Их на его попечении было аж семьдесят голов. Вставал юный пастух на заре, когда солнце лишь начинало золотить серые стога сена да верхушки хлебных снопов, и стремглав мчался на поле. Больше всего на свете он любил объезжать и укрощать ретивых коней. Через много лет охонский батюшка нет-нет да и вспомнит свежесть утренней зорьки, бескрайность малоросской степи да ржание коней. Это одно из немногих отрадных воспоминаний юности, прошедшей в те тяжелые, голодные времена.

На фоне безысходности советской действительности, бессмысленной и беспросветной работы в только что организованных колхозах единственной отдушиной, местом, где исстрадавшаяся душа могла прийти в себя, успокоиться, прикоснуться к многовековой духовной традиции, была церковь.

С храмом связаны самые светлые воспоминания детства. Батюшка рассказывал, как со своей матерью ездил в паломничества по монастырям да церквям Черниговским. Особенно сильное впечатление на него произвела древняя, основанная еще в XI веке Антонием Печерским Троицко-Ильинская обитель города Чернигова. Среди всеобщего запустения, среди хаоса и беспредела советской действительности монастырская жизнь казалась оазисом покоя и гармонии: подземные пещерные храмы, мерцание лампадок, неспешная, полная благодати монашеская жизнь. В те безбожные времена в немногих оставшихся монастырях подвизались великие старцы, духовники и подвижники. Встреча с ними во многом определила дальнейший духовный путь отрока Василия.

С раннего детства будущий охонский батюшка воспитывался в рамках той высокой православной культуры, что складывается из опыта предыдущих поколений. «По материнской линии, - рассказывал отец Василий, - все были певчими. Грудным ребенком я чаще на клиросе, чем в колыбели, лежал. Деда своего тоже часто вспоминаю, мне о нем и односельчане не дадут забыть -

милосердный был человек, долгую и светлую память о себе оставил. Будучи старостой в церкви, он от архиерея серебряный пояс заслужил».

Неприкрытая религиозная позиция родителей отца Василия в те времена, когда на любого верующего человека обрушивалась вся мощь атеистического государства и вновь, как и в древние века, полилась кровь христианских мучеников, вызывает не просто уважение. Это подвиг веры. Перед нами люди, которые в тяжелейших испытаниях сохранили доверии к спасительному Промыслу Божию, распростертому над каждым верующим человеком.

По Своей милости Господь оберегал боголюбивое семейство. Хотя местная партийная ячейка и склоняла здешний люд пополнить ряды коммунистов - новой советской религии требовались свои адепты и свои сторонники, - семью Денисенко не трогали. Ни пионером, ни комсомольцем школьник Василий так и не стал. Никому даже в голову не пришло позвать этого красивого рослого юношу в ряды юных коммунистов. Прикровенно Господь уже тогда указывал ему верный путь, оберегая от искушений безверия и атеизма.

«Никогда не думал, что придется зарывать собственную могилу!»

Перечеркнула эту жизнь война. В 1941 году Украину оккупировали немецко- фашистские войска: железнодорожную станцию Дроздовка, расположенную в 17 километрах от села, начали бомбить в первые дни войны, а чуть позже по пыльным сельским дорогам уже неслись немецкие танки.

Рослого, коротко остриженного юношу немцы заприметили сразу. Уж больно вид его не соответствовал возрасту. С трудом матери удалось убедить немецких солдат, что ее пятнадцатилетний сын не красноармеец, не партизан и в боевых действиях не участвовал. Расстрела избежать удалось, но вскоре его, как и других подростков, угоняют на работу в Германию. Несколько последующих лет превратятся в кромешный ад, воспоминания о котором будет преследовать охонского батюшку до конца жизни.

Сначала город Бремен, где он работал в «Геманшафто-лагере» слесарем на фирме «Форман». Вспоминать об этих годах батюшка не любил. Мы можем лишь догадываться о характере этой работы. Известно одно - через некоторое время его, обессиленного и уже не годного ни для какого труда, отправляют в концентрационный лагерь. Здесь, отрезанный от всего мира забором и колючей проволокой, в деревянном бараке с мокрым земляным полом и нарами, расположенными в несколько ярусов, Василий Денисенко ощущает зримое присутствие Господа, отводящего смерть и дающего надежду на спасение.

«В первый раз со смертью я столкнулся в 42-ом году, - вспоминает батюшка. - В лагере был особо ненавидящий меня фельдфебель. Измывался, как мог. Однажды выгнал меня из барака, сунул в руки лопату и погнал в лес. Там приказал рыть себе могилу.

• Длинный, тебе хватит! - в какой-то момент крикнул немец. - Вылезай, коленки подберешь.

Лагерный надзиратель достал из кобуры пистолет и направил его в сторону подростка. Каким чудом рядом с ними появился еще один охранник, Василий так и не смог понять. Немцы начали горячо спорить, жестикулировать.

• Ладно, закапывай, - с досадой махнул рукой охранник».

«Уж я с таким удовольствием закапывал эту яму, - улыбаясь, вспоминал батюшка. - Никогда не думал, что с такой радостью буду зарывать собственную могилу!»

«Господи, укрой! Господи помоги!»

«Мы судим о войне, о концлагерях по фильмам, - часто повторял отец Василий, - но это выдуманные и приукрашенные картинки. Пленные, перетаскивающие гигантские валуны и огромные бревна... На самом деле концлагерь - это, прежде всего, место тотального уничтожения людей. В центре стояли газовые камеры и крематорий. И огромная очередь истощенных людей перед входом в них. И даже не людей, а теней, еле-еле поддерживающих плечами друг друга. Какая-то чуть живая человеческая масса».

Несколько раз водили пленного Денисенко в газовую камеру. Несколько раз он стоял в очереди обессиленных, утративших надежду людей. Несколько раз молил Господа отвести беду. И чудесным образом вновь и вновь избегал смерти.

Пунктуальность была присуща немцам всегда. Четкий распорядок дня в концлагере соблюдали неукоснительно. В пять вечера рабочий день заканчивался, за полчаса до этого подготовленных к уничтожению людей распускали по баракам. И каждый раз очередь до пленного подростка не доходила. Вечером, стоя у своих нар, он потихоньку молился Господу, благодаря за избавление от неминуемой гибели.

Вспоминает охонский батюшка и то, как в апреле 45-го бежал из плена. Десять дней скрывался в лесах. Спасаясь от ночного холода, зарывался в стога сена. «Господи, укрой! Господи помоги!» - шептал он, слыша, как лагерные охранники с собаками прочесывают территорию. В это же время на родине Василия, в далекой Украине, его мать молилась о спасении сына. Три года назад его угнали в германское рабство, три бесконечных года она просила Всевышнего сохранить жизнь своему первенцу. «Жив твой сын. Он нигде, он и в поле, и в лесу», - отвечал ей преподобный Лаврентий. – Не тревожься, вернется твой Василий, живой и здоровый». Великий молитвенник, имевший от Господа дар прозорливости, служил в то время в Троицком Черниговском монастыре. Именно к нему за молитвенной помощью обращалась несчастная женщина. «Ничто не может быть сильнее материнской молитвы, - много лет спустя скажет охонский батюшка. - Молитва матери творит чудеса». А преподобного Лаврентия Черниговского отец Василий почитал особо. Как своего молитвенного заступника и покровителя.

Видел батюшка смерть и когда союзнические самолеты начали бомбить немецкие города. Как стена, строем летели английские бомбардировщики и в шахматном порядке сбрасывали на землю бомбы. В Бремене тогда находилась одна из главных баз немецкого флота, и этот город почти сравняли с землей. Вывороченные булыжники мостовой, по которым течет кровь, как вода после дождя, горящие здания, обугленные деревья.

Не менее страшной, по словам отца Василия, была бомбежка крохотного немецкого городка Ахмер. Тогда, следуя непонятному зову, он побежал не в бомбоубежище, а в противоположенную сторону. Вместе с ним в огромной свекольной яме спряталась немка-графиня и поляк. Несколько часов они провели в кромешном аду «Молись, Василь, молись своему русскому Богу, а мы тебе хлеба дадим», - просили немка и поляк, прижимаясь к худенькому украинскому пареньку. А когда выбрались наружу, увидели, что все вокруг превратилось в горелую кашу, в месиво из человеческих тел, обломков зданий, спаленных деревьев. От бомбоубежища не осталось и следа. Опять смерть прошла мимо. Господь вновь смилостивился над Василием Денисенко, отведя от него неминуемую погибель.

Много лет спустя охонский батюшка рассказывал об этих событиях с удивительным для слушателей отстранением. Словно не он, а кто-то другой стоял в очереди в газовую камеру среди истощенных, ждущих своего смертного часа людей. Словно кто-то другой, сталкиваясь со смертью, снова и снова ее избегал. Возможно, ожидание конца стало для него уже привычным. То, с чем сталкиваешься ежедневно, ежечасно, перестает пугать.

А возможно и другое. Тогда, в далеком 43-ем году, шестнадцатилетний подросток понял нечто очень важное. Столкновение со смертью может уничтожить, подавить человеческую волю, обнажить самые темные, звериные

уголки твоей души. А может и преобразить. Все мелкое, суетное становится несущественным. В центре остается лишь самое главное - вера в Божий Промысел, в то, что твоя жизнь в руках Господа. Остается лишь полное доверие Ему, потому что больше довериться некому. Ведь кроме Него, тебе уже не поможет никто.

Годы мытарств

После возвращения домой в 1945 году бывший немецкий узник был арестован органами МГБ Украинской ССР. Ему предъявили обвинение как «изменнику Родины». Согласно приказу наркома обороны СССР от 16 августа 1941 г. всех, кто попал в плен, без разговора считали «изменниками Родины». И опять начались мытарства. Теперь уже в советских лагерях. В городе Березняки Пермской области Василий Денисенко провел еще три бесконечных года.

Казалось, злоключениям не будет конца, но именно здесь, на Урале, он встретил свою будущую жену. Худенькую девушку заприметил сразу. В тоненьких резиновых сапожках, в прохудившемся пальтишке, среди горя и отчаяния, она не утратила свой веселый, жизнерадостный нрав. Обрадовал и крестик на шее. Матушка Антонина станет верной спутницей отца Василия. Вместе они проживут долгую жизнь, разделят пополам и горести, и радости, воспитают детей.

Возвратившись в Чернигов, Василий Денисенко окончательно укрепляется в желании посвятить себя служению Богу. Днем он работает механиком на ремонтной базе, чуть позже - в цехе по пошиву шерстяных изделий, а вечерами штудирует курс по программе киевской семинарии. Жизнь рядового человека переплетается с жизнью глубоко духовной, озаренной светом Всевышнего.

«Первые мои детские впечатления, - пишет в своих воспоминаниях сын отца Василия протоиерей Николай Денисенко, - связаны с городом Черниговом. Я вспоминаю, как ранним утром отец несет меня на руках в Свято-Троицкий собор (ныне здесь покоятся мощи святителя Феодосия, архиепископа Черниговксого, преподобного Лаврентия Черниговкого и Филарета архиепископа Черниговского). С самого раннего детства родители приучали нас с сестрой к молитве: утреннее и вечернее правило исполнялось дома неукоснительно. И постились всей семьей. Без поблажек на детский возраст. Помню, как мама готовила пасхальные угощения и по всему дому распространялся изумительный запах пасхальных лакомств. Мне тогда было около трех лет, я бегал вокруг стола и просил дать мне что-нибудь вкусненькое, хотя бы куриную ножку, но мама не разрешала. Ни взрослым, ни детям не позволено было нарушать пост».

В те далекие пятидесятые годы семья Василия Денисенко живет в рамках высочайшей духовной культуры. И это на фоне беспощадной атеистической идеологии советского общества, когда любое инакомыслие приравнивалось к государственной измене! Но ко всем жизненным невзгодам будущий охонский батюшка относился с величайшим смирение, принимая их как особую милость Божию, как путь укрепления духа.

В Свято-Ильинской церкви города Чернигова он помогает как алтарник, читает Часослов, поет на клиросе, постигает азы православного богослужения. В 1956 году Василий Евлампиевич Денисенко сдает экзамены на священника в экзаменационной комиссии при Черниговском Епархиальном управлении. В этом же году в Свято-Введенском храме Черниговского женского монастыря его рукополагают в сан диакона, а чуть позже епископом Андреем Черниговским и Нежинским он рукоположен в сан пресвитера.

Около семи лет отец Василий служит в храме Успения Божией Матери в селе Новые Боровичи, что на Черниговщине. Об этом периоде вспоминает сын отца Василия протоиерей Николай Денисенко: «Село Новые Боровичи было большое, около тысячи дворов. Но приходского дома там не было, поэтому родителям пришлось снять комнату у одной женщины. Так вчетвером в этой комнатушке мы и ютились.

В Новых Боровичах была очень красивая природа: широкая река, много рыбы. Папа очень любил плавать на лодке, заплывал далеко и часто уединялся на одном из островов для молитвы. И тогда, и гораздо позже он находил особую радость, уединяясь на природе. Там, в гармоничном, уравновешенном и спокойном мире, батюшка отдыхал, восстанавливал свои силы.

Прихожане любили отца Василия. И не только прихожане. Его уважали и невоцерковленные жители села. Помню, когда батюшка приходил в единственную сельскую баню, банщик просил всех посетителей выйти и позволить священнику помыться в уединении. И люди терпеливо ждали, пока он помоется. Не возмущались, не бунтовали. Вот такое уважительное отношение было к священникам. Несомненно, тогда в сознании людей еще оставались дореволюционные представления об особом отношении к священнослужителям как к людям духовного пути. Теперь это, к сожалению, сложно себе представить».

Свое служение батюшка начал в один из самых сложных периодов Русской Православной Церкви. Хрущевские гонения не были столь кровавыми,

как при Ленине и Сталине. Теперь за веру уже не расстреливали. Но идеологическое давление в этот период по масштабам сравнимо только с «безбожной пятилеткой» 1932-1937 годов. Началось закрытие храмов, именно в это время было разрушено огромное количество церквей и монастырей, чудом уцелевших после сталинского террора.

Идеологи погрома склоняли священников не только к снятию сана. Местные комитеты партии требовали публично хулить имя Господа. Главное - отказ от веры. Священникам без особого разрешения запрещали служить на дому у верующих и там, где нет зарегистрированных храмов. Священнослужителей принуждали предоставлять облисполкому списки всех прихожан.

В вопросах веры отец Василий был непреклонен. «Трусость - самый главный грех, рождающий и ложь, и малодушие, и самооправдание», - говорил он. Ни на какие компромиссы с безбожниками не шел.

«Когда представители власти приехали закрывать храм в селе Новые Боровичи, - рассказывает протоиерей Николай Денисенко, - то районное и сельское начальство потребовало у отца Василия ключи от храма.

- Не вы мне их давали, не вам я их и отдам! - жестко отрезал сельский батюшка и не подчинился распоряжению власти.

За это священника церкви Успения Божией Матери вообще лишили права служить на приходе».

Начался один из самых тяжелых периодов в жизни семьи Денисенко. Свой гнев сельские власти обрушили и на батюшкиных детей: Николая и Любу. Каждый понедельник на школьных линейках их стыдили за то, что ходят в церковь, да еще и отказываются вступать в ряды юных строителей коммунизма.

Травля детей священника продолжалась много лет. Как-то батюшкиной дочери поставили двойку за отлично написанное сочинение – просто так, в плане борьбы с религией. Произошло это, когда отец Василий уже служил в Новгородской области. Батюшка не побоялся, взял тетрадку дочери и поехал в Новгород к уполномоченному. В те времена уполномоченными по делам религии зачастую были бывшие начальники тюрем. На них и смотреть-то было страшно… Какая уж тут борьба за справедливость! Но отец Василий на стоял на своём: сочинение пересмотрели, оценку исправили.

Горький осадок надолго остался в душе батюшкиного сына Николая и после того, как ему в сельском магазине отказались продавать хлеб. «Вашей семье не положено», - цинично заявила продавщица. И если бы не поддрежка добрых людей, помогавших и продуктами, и просто добрым словом, семье священника Василия пришлось бы совсем худо.

Начинаются многолетние мытарства в поисках места: Кавказ, работа псаломщиком в крохотном православном храме Кабардино-Балкарии, жизнь среди иноверцев, возвращение на Украину. Казалось, напасти не закончатся никогда, но батюшка Василий всегда находился под особым духовным покровительством. Господь оберегал его и в детстве, и в юности, и теперь, когда в борьбе с безбожной властью уже почти иссякли силы. В жизни отца Василия вновь происходит событие, меняющее судьбу.

«В поисках места пришел я как-то в один из храмов Харькова, - вспоминает охонский батюшка, - церковь была пуста, в одиночестве я долго молился Пресвятой Богородице и вдруг увидел, как алтарная дверь открывается и оттуда выходит красивая молодая женщина в голубом платье. Подходит ко мне, кладет руку на голову и говорит: «Служить тебе на Севере, в маленьком деревенском храме, до старости». Промолвила это, развернулась и вновь направилась к алтарю. Кто эта красивая женщина, откуда она меня знает и почему ей, молодой, позволено заходить в алтарь? Вместе с подошедшим священником бросились следом за ней, а в алтаре никого нет. Может, сама Пресвятая Богородица явила свое зримое присутствие, указывая верный путь?»

Охона

Вскоре после этого из Новгорода епархии приходит запрос с просьбой прислать священника. 4 мая 1964 года батюшка назначен настоятелем Свято-Никольского храма деревни Мроткино Новгородской епархии, а спустя полгода - настоятелем Свято-Троицкой церкви села Охона. Начинается новый этап жизни отца Василия - его почти сорокалетнее служение в небольшой деревенской церкви.

Охона - одно из древнейших сел Новгородский области. И церковь здесь тоже древняя. Построенная в начале XIX века, к 60-м годам ХХ-го она уже

изрядно обветшала: прохудилась крыша, устрашающими дырами зиял иконостас, в разбитые окна ветер загонял первый декабрьский снежок.

Но отцу Василию Господь даровал золотые руки. Батюшка все делал сам - искал синьку для окраски стен, обновлял убранство храма и дрова для церкви на зиму заготавливал. Потихоньку храм Святой Троицы обрел прежнюю красоту и величие. Приехавшие из Москвы художники обновили иконостас. Местные жители, видя усердие нового батюшки, достали припрятанные от властей иконы и отнесли их в церковь. Вскоре к охонскому храму, единственному в округе, потянулись люди

Полюбили в Охоне батюшку Василия. Да и как иначе? Пройдя тяжелые испытания, он не ожесточился, не потерял веру в добро, милосердие. Глубоко зная человеческую природу, батюшка никого никогда не осуждал, не укорял, не навязывал свою точку зрения.

Как знать, не было бы в его судьбе тяжелого, голодного детства, в окружении жестокого, беспощадного и воинствующего атеизма, не было бы многолетнего ужаса фашистского плена с привычным ожиданием смерти, не было бы послевоенных голодных лет в «родном» русском концлагере, возможно, не увидели бы мы той силы духа, которая была присуща отцу Василию.

«Спасись сам, и тысячи вокруг тебя спасутся», - говорил старец Серафим Саровский. Находясь рядом со светом, невозможно оставаться во тьме, растворяясь в любви, невозможно лелеять злобу и ненависть. От одного взгляда на отца Василия уже становилось светло на душе. Все лицо его светилось неземной, просветленной любовью. Эта любовь объединяла, обновляла, грела и радовала каждого, кто приближался к батюшке из Охоны.

«Он прикровенно указывал верный путь».

В своих проповедях отец Василий не стремился учительствовать и скорее прикровенно исповедовался, говоря о том, что стало его личным духовным опытом. Сила проповеди была не в словах, а в личности батюшки. Заемных мыслей и чувств не было, каждое слово отражало его поступок, его собственный опыт. Возможно, поэтому духовные чада батюшки с такой теплотой и признательностью вспоминают советы, данные им во время проповеди. Не напрямую, часто иносказательно, рассказывая библейскую притчу или говоря об обычной житейской ситуации, он прикровенно указывал верный путь.

Надежда Васильева из Боровичей рассказывает о тех необыкновенных, трудно передаваемых чувствах, которые у нее возникли в храме с. Охона, когда она приехала сюда в первый раз. Ей показалось, что отец Василий знает о ее проблемах еще до того, как она ему о них поведала. Что это, простое совпадение, или особый дар духовного видения? «Здесь я была впервые, - вспоминает женщина, - впервые же видела и отца Василия, о котором уже слышала много хорошего. Во время проповеди батюшка стал говорить обо мне. Буквально перед

самым приездом в Охону меня не приняли на должность председателя Красного креста, и я была очень огорчена. И тут вдруг отец Василий в проповеди рассказал о роли Красного креста во время Великой Отечественной войны. И еще сказал, что сегодняшнюю организацию Красного креста нужно называть Черный крест, потому что не благо, а зло несет он в мир. Уже после я поняла, что моя работа в этой организации, через которую проходило много сомнительных сделок, была бы искусительной».

«Когда я вместе со своей мамой приехала в храм Охоны в первый раз, - вспоминает Филиппова Светлана из Боровичей, - то поразилась, увидев этого величественного, но очень смиренного человека. В то время батюшка был уже болен. Во время проповеди говорил с трудом, выдерживая паузы, словно набираясь сил. Но с таким смирением, с таким человеколюбием!

В охонский храм я приехала не случайно. Многие знакомые говорили мне о том, что недалеко от Пестово, в местечке Охона, служит батюшка, обладающий даром прозорливости. И вот, когда служба подошла к концу и отец Василий начал говорить проповедь, я мысленно попросила батюшку мне помочь. В то время у меня были серьезные проблемы с дочерью-подростком. Как и многие родители, с первым ребенком я, вероятно, перемудрила. Была излишне строгой, деспотичной, контролировала каждый ее шаг, и, естественно, получала отпор. Мне очень важно было понять, права я или нет? Во время проповеди отец Василий посмотрел на меня и сказал, что нужно всех любить. И детей своих в первую очередь. «А бабушка, - произнес он, повернувшись в моей маме, - самое теплое место в доме. И она должна остановить свою дочь». Мне так стыдно стало от этих простых и проникновенных слов! Стою, плачу. Ведь я ломаю свою дочь! Ведь в моей строгости не любовь, а жестокость. С этого момента я как будто переменилась. Старалась быть более мягкой, понимающей. И общение с дочерью у меня наладилось. Спасибо, батюшка, за все!»

Рассказывает Татьяна Жарких, город Пестово: «Мы с мужем переехали в крохотный городок из Питера, когда поняли, что рядом смерть. Знаете, такое особое переживание смерти появилось. Ходили, спотыкались, а понятия об истинном пути не имели. Мы только-только начали ходить в храм, когда нам посоветовали съездить в Охону.

Если говорить о первой встрече с отцом Василием, то в голову приходит только одно слово - потрясение. У него были удивительно глубокие, проникновенные проповеди. Простые, но до самых пяточек достающие. И именно его проповеди изменили нашу жизнь.

С мужем мы были не венчаны. Он отказывался, говоря, что не хочет смешить людей. Мол, перед Богом и людьми я его жена, и до смерти жена, а венчаться - народ потешать. И вот во время проповеди батюшка начинает говорить о невенчанных браках. А ведь мы с ним тогда еще знакомы не были, и о наших проблемах он не знал. И на следующей проповеди опять о невенчанных браках. Было ощущение, что мы в храме одни, и его слова направлены лично к нам. А потом батюшка нас и повенчал».

«Во внешности отца Василия, - вспоминает Александр Клецко, - было что-то от былинного героя. Все было в нем по-богатырски крупно: не руки, а ручища, не шаг, а шажище. Впервые я встретил батюшку накануне моего крещения. Приехал в Охону по совету знакомого, потому как моя внешне благополучная жизнь стала разваливаться. Казалось бы, все хорошо: дом, семья, престижная работа, достаток, но было ощущение, что где-то рядом ожидает смерть. Настоящая, реальная. Что все уже пройдено, все позади, а там, дальше, пустота. И вот у деревенского храма нас встречает высокий священник. Седой, усталый, в стареньком пропотевшем подряснике. Смотрит спокойно и ласково, но так, что становится стыдно за себя. Словно он видит тебя насквозь, обнажая самые потаенные уголки души».

Настоящее служение в милосердии

Не только во время проповеди, но и в обычном общении: на крылечке храма, в церковном дворике, за трапезой - батюшка беседовал с людьми. Как вспоминает матушка Ирина, внучка отца Василия, он принимал всех, никому никогда не отказывал, никого не отталкивал, терпеливо выслушивал. «Сколько себя помню, - рассказывает она, - к нам всегда приходили люди. И в доме всем гостям были рады. Всех кормили, поили. И прихожане, и те, кому нужна была батюшкина помощь, его совет. И даже потом, когда дедушка уже болел, он никому не отказывал. Ни болезнь, ни усталость - ничего не могло отвлечь его от службы. Ведь настоящее служение не только в церкви, это, прежде всего доброта, милосердие и любовь по отношению к людям. После литургии, а там ведь еще и молебны, и требы, он часто не успевал даже пообедать. Помню, как сидим мы за столом, а дедушкина еда на тарелке остывает. Для нас, его внуков, это было привычным. Да и как же иначе? Ведь он священник, и это его работа».

«Отец Василий Денисенко, - рассказывает Епископ Боровичский и Пестовский Ефрем, - был ревностным пастырем Церкви Христовой. Настоящим. Тем, кто и совет может дать, и направить, и исправить. В те далекие 80-е годы в церкви было очень мало народа, но отец Василий служил по Уставу, без сокращений, служил с душой, с ответственностью перед Богом и перед людьми. Помню, насколько он был поглощен службой. Полностью, абсолютно. Это то, что называется духовным совершенством.

И люди к нему тянулись. Ездили из ближайшего Пестово, из Боровичей. В моем приходе церкви святой великомученицы Параскевы в Боровичах была одна прихожанка, совсем уже пожилая. Так вот она, каждый раз возвращаясь от отца Василия, говорила:

- Ну вот, опять я в Афоне побывала...

Отец Василий был человеком высочайшего авторитета. И в 70-е, и в 80-е годы, когда Церковь находилась под пристальным вниманием органов госбезопасности, приезжали к нему в Охону не только простые люди. Я уверен, что и власть имущие приходили к нему. В общении с ним люди находили то, что искали. Поддержку, помощь, совет.

Отец Василий с уважением относился ко всем людям, и к представителям власти в том числе. Помню, батюшка рассказывал примечательную историю. Пришел он как-то к Председателю Горисполкома города Пестово. А там, в кабинете, - чистота, все сияет, на полу постелены роскошные ковры. Батюшка, не долго думая, скинул свои ботинки, и в носках направился к столу, за которым сидел чиновник. Тот вскочил, засуетился:

• Что вы делаете? Обуйтесь немедленно! Здесь никто не разувается!

• Да как же я пойду? Такие ковры, а я в грязной обуви.

В поведении отца Василия не было и тени юродства. Он действительно не мог позволить себе пройти в грязной обуви по чистому ковру. Воспитание не позволяло. Ведь за этим стоит чей-то труд, пренебрегать которым нельзя, невозможно».

Рассказывает сын отца Василия, протоиерей Николай денисенко: «Вспоминается мне, как отец Василий проводил свет в Охонский храм. Он использовал способ, к которому прибегали, наверное, многие священники. Батюшка поехал в Пестовский райисполком, пришел на прием к начальству и спросил:

- Знаете ли вы, где конец света?

Понятно, что такой вопрос вызвал, мягко говоря, замешательство у представителей власти.

- Возле Охонского храма, ведь именно здесь заканчивается электрический свет, - иронично заметил батюшка.

Чиновники расслабились, повеселели и позволили священнику провести электричество в сельский храм.

 

В то время существовали запреты на исполнение треб в деревнях без разрешения местного начальства, но батюшка Василий, невзирая на это, никому никогда не отказывал в требах. Он много крестил, причащал, венчал, отпевал. Помню, как-то его попросили причастить больного человека, жившего очень далеко от Охоны. И отца Василия вначале везли на машине, потом по лесу на лошади, потом пешком, потом на моторной лодке по реке Молога. И обратно тем же порядком: одна церковь была на район.

А как хоронили покойников в весеннее или осеннее бездорожье? На телеге не проедешь, лошади вязнут в грязи… Делали особую волокушу: на сани клали еловые лапки, на них ставили гроб, батюшка Василий садился рядом, и трактор тянул всё это сооружение на кладбище.

Всё это было у меня перед глазами, всё проходило через моё сердце, и когда пришла пора, я, не задумываясь, выбрал путь священника»

«С отцом Василием, - рассказывает Опрышко Галина Васильевна, - я встретилась еще будучи далекой от церкви. Воспитание получила, как и многие мои сверстники, атеистическое. Но где-то в подсознании понимала, что как-то все это неправильно и в трудные минуты все равно обращалась к Богу как могла, не зная ни одной молитвы. Однажды мне пришлось обратиться к отцу Василию. В беседе с ним я называла его по имени отчеству: Василием Евлампиевичем. Несмотря на свой преклонный возраст и нездоровье, он беседовал со мной подолгу и очень терпеливо. Своими словами он как бы приоткрывал мне какую-то дверь, которая вела в другой мир, но была от меня закрыта. Моя душа рвалась туда, а разум не понимал и не всегда принимал сказанное. Но ведь говорил со мной батюшка не о Боге, не о вере. Мы беседовали о самых простых вещах. Но это был необычный взгляд на привычные, казалось бы, вещи. На его похоронах я поразилась тому количеству людей, которые пришли проводить его в последний путь. Как сумело его сердце понять, принять и помочь стольким людям соединиться с Богом?»

Часто советы отца Василия носили характер личного воспоминания. И не сразу, а гораздо позже, вопрошавший понимал потаенный смысл сказанного. «Особо мне запомнился разговор после крещения, - вспоминает Александр Клецко. - Я тогда еще был весьма далек и от церкви, и от веры. Батюшка не стал мне рассказывать об основах веры, о христианском благочестии. В его проповедях, как я замечал уже позже, вообще не было учительства или прямого морализаторства. Он рассказывал о том, как во время плена молился и, благодаря Божиему промыслу, выжил. Тогда я не понимал его слов. Зачем этот в общем-то незнакомый мне человек рассказывает о своей жизни? И только недавно я осознал, что батюшка давал мне надежду на спасение. И я выживу, и я благодаря крещению вырвался из плена греха, и меня Божий промысел привел в эту деревенскую церковь за много километров от привычной для меня жизни.

Еще вспоминаю одну фразу отца Василия, сказанную сразу после моего крещения. «Вот вы меня и похороните», - проговорил батюшка. А голос у него был тихий, спокойный, с певуче-мягкими украинскими интонациями. Я, конечно, удивился. И в храме первый раз, и священника этого не знаю. Но через несколько лет, когда батюшка стал не только моим духовным учителем, но и просто очень родным, близким человеком, я действительно хоронил его: вместе с родными и близкими отца Василия собирал деньги на похороны, покупал гроб, созванивался с епархией. Как он мог предвидеть это тогда, десять лет назад?»

Мария Цветкова (Бойцова): «Однажды мне выпало счастье беседовать с батюшкой у него дома. Я узнала, сколько же всего пережил отец Василий на своем веку, как стал православным священником. И именно в тот самый неповторимый момент я получила благословение: «Не переживай, поступишь в университет...» Действительно, я не только благополучно поступила в Новгородский университет, но и закончила его с красным дипломом».

Молитвенное раздумье

Часто, особенно в дни великих церковных праздников, Свято-Троицкая церковь была переполнена. Съезжались в этот небольшой деревенский храм из ближнего Пестова, из Боровичей, Новгорода, Санкт-Петербурга, Москвы. Приходили сюда не только помолиться. Ждали батюшкиного совета. Кто за детей печалился, у кого в семье неурядицы или с работой проблемы - все надеялись на помощь. Духовные чада отца Василия рассказывают, что советы и благословения батюшка давал не сразу, а после молитвенного раздумья, и в те минуты казалось, что он смотрит через пелену времени и видит то, что сокрыто от простого человека. Как, в какой форме ему это открывалось - тайна Божия, но бывали такие вот случаи.

Рассказывает Любовь Михайловна, прихожанка храма Святой Троицы в селе Охона: «Моя дочь встречалась с молодым человеком, он был ее младше намного, и вообще, меня это знакомство очень беспокоило. Своими переживаниями я поделилась с батюшкой, все рассказала ему и молчу. И он молчит. Я уж и не знаю, сколько времени молчал, но потом так тихонько руку правую поднимает и говорит:

• Возраст значения не имеет. Но это не ее. Ее час еще не настал.

Уже потом я поняла, что это было не простое молчание. Батюшка молился. Так и случилось, как он сказал. Прошло немного времени, дочь рассталась с этим молодым человеком. По молитвам батюшки Господь послал ей хорошего мужа, и сейчас у меня две внучки. Слава Богу за все.

За свечным столиком в храме много лет была Анастасия (или по-простому тетя Тася). Она в молодости была подругой моей тети, и поэтому мы общались довольно близко. И она часто нам повторяла слова батюшки: «Анастасия, мы вместе умрем». Так оно и случилось. Тетя Тася умерла 16 января, а батюшка отошел ко Господу несколькими днями позже, 24-го января 2003 года».

По воспоминаниям Румянцевой Т.А., особую духовную помощь и поддержку оказал ей отец Василий в те тягостные дни, когда ее сына забрали служить в «горячую точку». Дни и ночи женщина молилась, чтобы все обошлось. И Господь помиловал ее сына. Но когда сомнения и волнения становились невыносимыми, когда сил ждать не было, она просила помощи у священника. Отец Василий всегда был готов выслушать.

• Молитесь, - часто повторял он. - Молитва и любовь матери творят чудеса. Нет ничего сильнее на свете. Все у вас будет хорошо.

И снова находились силы, становилось легче ждать, надеяться и молиться. Годы службы закончились, и сын благополучно вернулся домой.

«Припоминаю такой случай, - рассказывает Татьяна Жарких из Пестово, - моя приятельница Екатерина Большакова, ныне уже покойная, должна была ехать в Питер ухаживать за братом. Накануне ему сделали сложную операцию. Перед отъездом приехала к батюшке в Охону за благословением на дорогу. «Сейчас, погодите маленько», - сказал отец Василий и ушел в алтарь. Теперь я уж понимаю, что он там молился. Батюшка всегда, прежде чем дать благословение, или молчал некоторое время, или уходил в алтарь. Так вот. Когда вернулся, благословил женщину со словами: «Поезжай, поезжай, дома и встретитесь». «Как дома? - подумала Катерина. - О Питере, вроде говорила, видать батюшка меня не понял..» Переспрашивать не решилась и в недоумении поехала домой. Приезжает, а брат действительно дома. Его выписали гораздо раньше намеченного срока».

«Я приехала в Охону вместе с сыном Виталием, - пишет Надежда Васильева из Боровичей, - приехали мы поздно, и нас поселили в домик при церкви, чтобы мы смогли переночевать. Утром у меня с батюшкой состоялся разговор. Я была счастлива такому общению. Я задавала ему много вопросов, а он отвечал не сразу. Сначала помолится, а уж потом дает ответ. В том числе я рассказала ему об одном видении. Однажды во время панихиды я увидела свою усопшую бабушку. Видение было настолько реальным, что мне захотелось понять, что бы это значило? Отец Василий сказал, что такое бывает, по воле Господа души могут приходить, и их можно увидеть. Я поняла, что бабушка моя, которая была очень верующим человеком, находится в благодатном месте, и все у нее хорошо.

Я спрашивала батюшку и о делах житейских. Поведала ему о конфликте с мужем. Отец Василий сказал, что фирма моего бывшего мужа развалится в том случае, если он не поможет мне с жильем в Новгороде. В это время меня с сыном, который поступил в университет, ожидал переезд. Все вышло так, как сказал прозорливый батюшка. Бывший муж мне не помог, и фирма его развалилась».

«Когда в моей работе наметились перемены, - пишет врач Татьяна Владимировна, - я пришла к нему за советом. Внимательно меня выслушав, он какое-то время помолчал и посмотрел так, как мог смотреть только он:

- Трудно вам будет, Татьяна Владимировна, очень трудно, но вы работайте.

Так все и произошло. Мои дела на работе, хоть и не сразу, а постепенно, наладились».

Из письма Беляковой (Полевиковой) Веры: «в нашей церкви Святой Троицы в селе Охона меня крестили еще в младенчестве. Бабушка мая Анастасия Григорьевна была человеком глубоко верующим и нас с сестрой с малых лет брала с собой в церковь. Нам очень там нравилось, было ощущение праздника в душе.

Батюшку василия я знала с малых лет, мне он казался строгим, но в то же время очень добрым. На исповеди он всегда спрашивал то, что больше всего мучило. В детстве я не придавала этому большого значения, и лишь спустя годы поняла, что отец Василий у нас не простой, и господь его любит, как и сам батюшка любит всех нас.

Однажды в моей жизни произошло неприятное событие. На работе я попала в немилость к начальству. Постоянные придирки, разгоны привели к глубокому унынию. В Вербное Воскресенье я поехала к батюшке Василию. Перед исповедью, а народу в праздничный день в церкви было много, я сижу едва жива и плачу. Вот, думаю, сейчас расскажу батюшке, как меня обидели. Подхожу, а батюшка накрывает меня епитрахилью и сразу же читает разрешительную молитву. Я целую крест, Евангелие и, недоумевая, отхожу от батюшки, так и не сказав ни слова. И тут неожиданно мне становится понятно, что я никого не обвинила, не осудила, что батюшка наш Василий видит все и всех, и это так отрезвило мой ум, что я, осознав мои грехи, заплакала от раскаяния и восторга».

Пронина Наталья из Боровичей вспоминает о том, что отцом Василием она решила поговорить, когда у нее начались разлады в семье: «Он пригласил меня к себе в светелку и очень внимательно выслушал. Я поведала ему о том, что муж мой ушел к другой женщине и надежды на его возвращение уже нет. Батюшка, немного помолчав, ответил странной, как мне тогда показалось, фразой: «Она будет серьезно болеть и долго лечиться в Новгороде, ведь в вашем городе ракового центра нет». Тогда я не поняла смысл сказанного. А через несколько лет новая жена моего бывшего мужа со страшным диагнозом действительно попала в онкологическую больницу Новгорода».

Рассказывает Ирина Морозова, внучка отца Василия: «Одна моя очень близкая знакомая, Татьяна, как-то приехала к нам в Охону. Познакомилась с отцом Василием. Но батюшка почему-то звал ее не Татьяной, а Марфой. «Отец Василий, - уже позже вспоминала она, - видел во мне евангельскую Марфу, которая все по хозяйству суетилась, беспокоилась о земных делах. Как он сразу увидел мою сущность? А мы ведь до этого и знакомы не были». На исповеди она каялась батюшке, что взяла без спросу, не посоветовавшись с мужем, 50 рублей на дорогу. Уж очень ей хотелось приехать в Охону. Деньги отложены были на другие нужды, и по сути дела это было воровством. Послушал батюшка и говорит: «Ничего, мы все тебе вернем». Через несколько дней женщина собирается в обратный путь, ожидая, что батюшка вот-вот предложит ей эти деньги. Ведь как иначе понимать его слова? Но ничего не происходит. Батюшка благословляет в путь, женщина садится в поезд и с тревогой ждет контролера - нет ни билета, ни денег на него. Закрыла глаза, и только слышит: «Ваш билетик, и ваш тоже». Смотрит, а контролер уже мимо проходит, словно и не увидел ее вообще. Не увидел ее в пустом вагоне, где сидело всего три-четыре пассажира! Вот так батюшка выполнил свое обещание, чудесным образом вернув необходимые деньги».

«С семьей мы впервые приехали в охонский храм в 1996 году, - пишет в своем письме Евгений Поведайко, - и с первых шагов почувствовали себя там как-то очень уютно. Батюшка Василий, добродушно улыбающийся, с добрыми глазами и пронзительным взглядом, увидев нас, сказал: «Вот и наши приехали!» С этого момента мы стали батюшкины навсегда.

Отец Василий каждый раз при встрече или во время проповеди учил нас. Но делал это ненавязчиво: через свой личный опыт, через примеры жизни своих друзей, через жития святых. Причем, когда батюшка говорил о святых, казалось, что он знает их лично. Настолько естественными, простыми и одновременно мудрыми были его слова.

Будучи великим молитвенником, отец Василий и нас учил неукоснительно исполнять молитвенное правило. Помню, я как-то попытался возразить ему по поводу одной молитвы. «Ты обязан ее читать!» - коротко ответил мне батюшка. И все. Отцу Василию было сложно возражать, такая безусловная уверенность была в его правоте.

И любовь батюшки была всеобъемлющей. Все приезжие после службы были накормлены, напоены, с каждым он поговорит, каждому что-то посоветует, кого-то пожурит. Но все это было с лаской, без повышенных тонов. Создавалось ощущение, что батюшка вообще не мог ни на кого повысить голос.

Кроме всего прочего, отец Василий был провидцем. Многое из того, о чем он говорил, свершалось, многому еще суждено сбыться.

- Как вам это удается? Вы что-то видите? – спросил я его как-то в личной беседе.

- Просто я это чувствую, - ответил батюшка».

Сила молитвенного дара

Осталось много устных и письменных свидетельств духовных чад отца Василия о чудесных случаях, подтверждающих прозорливость батюшки и силу его молитвенного дара. В подобных рассказах легко допустить неточность, поневоле сотворив легенду, однако обойти вниманием эти воспоминания невозможно. В них и любовь к батюшке, и бесконечная благодарность, и память о нем. Скольких он утешил, привел к вере, помог советом!

«Впервые с отцом Василием судьба меня свела еще в детстве, в середине шестидесятых годов, - рассказывает Румянцева Т. А. - Я ходила в первый класс. Он только-только вместе с семьей переехал в Охону. Заболела моя бабушка, и мама, понимая, что болезнь не отступает, привезла батюшку для совершения таинства причастия. Совершив таинство, священник обратился к маме со словами: «Недолго ей осталось мучиться, скоро вы привезете ее ко мне». Все так и случилось. Вскоре бабушка умерла.

Через некоторое время беда опять постучалась в наш дом - заболел мой отец. Мама снова обратилась за помощью к отцу Василию. Закончив причастие, он сказал маме, чтобы она успокоилась - папа будет жить. Все эти события ярким пятном сохранились в моей памяти. Еще тогда, в начале служения, отец Василий обладал таинственным божественным даром. Он видел человека, его душу, его судьбу».

Вспоминает Виктор Павлович Жарких, староста храма Святой Троицы в селе Охона: «Когда начались войны (сначала Абхазия, потом Чечня) многих парней из нашего небольшого городка Пестово отправляли служить в «горячие точки». И все знали, что спасти их может лишь молитвенная поддержка батюшки из Охоны. Случайно это или нет, но все, кто взял у него благословение, возвращались здоровые. Не царапинки. И без особых нервных потрясений. Отец Василий не понаслышке знал, что такое война. И молитва его за проливающих свою кровь ребят была, несомненно, очень сильной. А уж как рад был батюшка, когда они возвращались домой, Прямо светился весь от радости!

Помню, как он сокрушался, когда в охонский храм пришла женщина с просьбой отпеть некрещеного сына. Он погиб на чеченской войне. «Что ж вы не окрестили его, отправляя его на войну, оставили парня без духовной защиты?» - сетовал отец Василий. - Теперь и похоронить по-христиански не сможете».

Из письма Поярченковой В.П., прихожанки храма Святой Троицы в селе Охона: «Моя мама была тяжело больна. После операции прошли месяцы, а она почти не выходила из больницы. Бывали дни, когда я уже и не надеялась на ее выздоровление. Батюшка все время молился за нее, просил прихожан молиться соборно. Как-то после службы он подошел к моей тете.

• Не плачьте, - мягко сказал он. - Она будет жить.

Так и случилось. Мама быстро пошла на поправку и вскоре была совсем здорова».

Отец Василий был человеком глубочайшей веры и ни на секунду не сомневался в Божием покровительстве, распростертом над каждым верующим человеком и над всей Церковью в целом. «Все будет так, как вам надо», - часто говорил он боязливым людям, как бы говоря, что никакие обстоятельства не властны над христианином, если в нем есть подлинная, несомневающаяся вера.

Об еще одной человеческой жизни, сохраненной Творцом по молитвам нашего батюшки Василия, рассказывает Клецко Александр Леонидович: «Внешний вид одной из прихожанок отца Василия мне как врачу очень не нравился. Бледная, с землянистым цветом лица женщина двигалась неуверенно, говорила тихо и таяла прямо на глазах. Она никогда не советовалась со мной, да и я не напрашивался. Врачебная этика не позволяет, с одной стороны, навязывать свои медицинские советы, с другой стороны, врач - всего лишь человек, и когда тебя постоянно заставляют работать: в банке, на охоте, за столом в гостях, - возникает раздражение. Тем более уединения хочется в церкви, там, куда все мы приходим за духовным излечением. Но однажды, уже после службы, ко мне подошел сам отец Василий и попросил посмотреть женщину.

• Врачей она стесняется. Или не верит им, - он улыбнулся застенчиво, - а я знаю, что ей очень нужно, очень нужно к доктору. Может, вы Александр, ее уговорите?

При осмотре этой совсем еще молодой женщины, я понял, что мои худшие подозрения оправдались. Сомнений практически не было. Огромное багрово-синее, напоминающее паука, пятно на спине, опухшие лимфоузлы - все говорило лишь об одном. Это рак. Не лукавя, я объяснил женщине, что шансы выжить и поправиться еще есть. Они есть всегда, а у верующего человека их несравнимо больше. Мы договорились, что я помогу ей в ближайший день-два попасть в областной онкоцентр, минуя промежуточные стадии и не теряя драгоценного времени. Прихожанка вздохнула и медленно побрела к автобусной остановке. Буквально через несколько минут к церкви подъехала машина и из нее вышла главный врач того самого областного центра, куда я намеревался определить больную прихожанку.

• А ты чего здесь? - воскликнула она своим хриплым хирургическим голосом. - Я-то сама ехала мимо, в Пестово, вдруг вижу - купол какой-то. Дай, думаю, загляну.

За пять минут мы договорились. Марина, главрач онкоцентра, потянулась и села обратно в машину.

• В церковь? Зайду в другой раз. Я тороплюсь вообще-то. Не понимаю, и чего я сюда заехала? Да еще и на тебя наткнулась.

Дверца хлопнула, машина, взмахнув облаком пыли, уехала.

• Батюшка, отец Василий, звоните ей скорее, завтра в 14.00 женщину ждут в Новгороде! Представляете, пока я там стоял, главный врач онкоцентра подъехала!

• Да-а? - Батюшка устало улыбнулся. - Ну надо же, как Господь управил.

А что наша пациентка? Она так и не поехала в больницу. Пришла к

батюшке, расплакалась, поблагодарила и отказалась.

Что было дальше, как она молилась, молился ли за нее батюшка, я не знаю. Но уверен, что молился. И именно его пламенная молитва сотворила чудо. Иначе как объяснить, что через месяц, когда я уже и не чаял увидеть эту женщину живой, она выглядела совершенно здоровой! И сейчас, когда я бываю в Охоне, всегда рад видеть на службе эту цветущую, молодую женщину».

«Моя армейская служба, -вспоминает сын охонского батюшки протоиерей Николай Денисенко, - проходила в Азербайджане. И однажды на учениях меня за мизинец укусила ядовитая змея. Понятно, что врача по близости не было, а до воинской части нужно было добираться километров двадцать.

- Змея-то ядовитая, и, по идее, ты должен сейчас умереть, - сказал подошедший ко мне командир батареи.

Меня окружили товарищи и стали ждать моей смерти. Ждут пять минут, ждут десять, а я все живой. Через час усадил меня командир в свой УАЗик и повез в медпункт. Врач, увидев мой распухший палец, противоядия вводить не стал, а только рукой махнул:

- Чего уж тут? Бесполезно. Столько времени прошло! Хуже будет – приходи. Если сможешь…

С каждой минутой слабея, видя, как стремительно увеличивается опухоль и обнажается точка укуса, я начал молиться. В своей молитве обращался за помощью к отцу. И – остался жить. До сих пор я уверен, что жизнь мне тогда спасла именно родительская помощь. Молитва отца Василия».

«Мой муж, - рассказывает Татьяна Жарких из Пестово, - был тяжело болен. Камни в почках причиняли ему немыслимые страдания. Случающиеся по четыре, пять раз в день приступы уже стали снимать наркотиками. Встречая батюшку, я каждый раз просила его помолиться о болящем Викторе.

• Хорошо, Татьяна, - отвечал батюшка, - но ты не переживай, Витя твой поправиться.

• Утешает, - думала я. - Ну как он может просто так поправиться, ведь все врачи в один голос твердят, что нужна сложная операция.

И так каждый раз: я рыдаю, батюшка меня успокаивает.

Накануне дня Святой Троицы батюшка Василий во время литургии попросил всех помолиться за болящего Виктора. Соборно, всем храмом. И молитва эта сотворила чудо. На следующий день мой муж был абсолютно здоров. Немыслимых размеров камень вышел из почки, словно по маслу. Врачи лишь развели руками...

Еще вспоминается такой вот случай. Как-то мой муж уехал в Москву по каким-то рабочим делам. И пропал. День его нет, два, три, четыре. Никаких известий. В то время мобильной связи еще не было, и узнать о судьбе пропавшего было невозможно.

• Батюшка, миленький, помолитесь, муж пропал.

• Хорошо, помолюсь.

А вечером перезванивает и говорит:

-Таня, не переживай, Витя твой приедет. Все будет хорошо.

Я опять по маловерию думаю: «Утешает...» И так несколько дней подряд по вечерам батюшка звонил мне и говорил, что все хорошо, что с Виктором все в

порядке. Через некоторое время муж вернулся, живой и здоровый. Как отец Василий мог знать наперед о его судьбе, ведь в словах батюшки не было и тени сомнений!?»

Вспоминает врач А. Л. Клецко: «Эту историю рассказал мой знакомый, который в 90-е годы был известен как один из криминальных авторитетов. Во время какой-то бандитской разборки его ранили в голову. Травма была тяжелая, больной уже не надеялся на полноценную человеческую жизнь. Когда я с ним встретился, увидел вместо плечистого здорового мужика - тень.

• Ты, говорят, дружишь с отцом Василием из Охоны, - обратился он ко мне.

• Да не то что дружу, езжу к нему.

• Как его найти?

• Да очень просто, - я объяснил, что в 112 км. от Боровичей, почти у дороги, стоит церковь с синим куполом.

• А как к нему обратиться? - Знакомый мой, по понятным причинам, был не особо сведущ в правилах церковного этикета.

• Да как хочешь, так и обращайся. Примет, так примет. Выгонит, так выгонит.

Мужчина вздохнул и медленно, приставными шагами побрел дальше. Через неделю он позвонил мне и уже совсем другим голосом, живым, бодрым, рассказал следующую историю: «Слушай, говорит, приехал я в Охону с моим другом. Одному-то как-то боязно было ехать. Приехали, встали у церкви. Ждем. Служба закончилась, все расходятся, и батюшка тоже из церкви выходит. И вот тут уж страху мы и натерпелись! Идет он, а за ним страшный белый ангел. Ужасный, чуть не с колокольню ростом, а в правой руке у него огненный меч. И он им так легко помахивает. Чувствуем мы, что по нашу душу идет. Друг-то мой тоже онемел, стоит как вкопанный. Батюшка подходит к нам, а я, испуганный, думаю: «Пусть мимо пройдет, вроде просто так мы здесь стоим, а уж потом, когда ангел исчезнет, то и подойдем». А батюшка подходит к нам, кладет руку мне на голову. «Ну что, сынок, - говорит, - болит голова?» Я говорю: «Болит». «Ну что ж, иди, не греши больше», - и к другу моему поворачивается. А тот тоже ранен был. Да уж давно. В грудь. Батюшка и ему руку на грудь: «И у тебя болит? Ну не будешь грешить, и у тебя пройдет, а будешь грешить, убьют быстро». Повернулся и пошел дальше. Мы постояли-постояли, страшно-то так, сели в машину и поехали. Домой приехали, я сразу в кровать, а на следующее утро проснулся - не болит голова. И всю неделю не болит. Вылечил меня батюшка твой».

«Вот помню такой случай, вспоминает жительница села Охона Валентина Васильевна. В одной семье из нашей деревни родился четвертый ребенок. Семья жила бедно, муж пил, и женщина решила младенца оставить в роддоме. Куда еще лишний рот, когда и троих-то не прокормить. Отец Василий сам пошел к женщине. Он не стал ее укорять, осуждать, а просто сказал: «Возьми ребенка. Господь не оставит вас без помощи». Женщина не совершила грех, малыш остался дома, в семье. А слова батюшки оказались пророческими. Муж, хоть и не бросил пить, но устроился на хорошую работу. И в доме появился достаток».

«Как-то навестил батюшку бизнесмен из Санкт-Петербурга, приехал в Охону вместе со своим другом, - рассказывает житель поселка Пестово Алексей Винокуров. - Три года назад у него пропал брат. Куда только не обращались, где только не искали - все напрасно. Пропал, и все. Никаких вестей. Отец Василий внимательно его выслушал, потом долго говорил о своем, какое-то время молчал.

- Помолись за брата, - наконец тихо проговорил он. - Брат твой три года назад погиб. А ты, - обернулся батюшка к попутчику бизнесмена, - если не начнешь работать по основной своей профессии, скоро умрешь. Убьют тебя. А если станешь работать по- честному, жив останешься и прославишься.

Как мог батюшка знать, что стоящий перед ним ведет сомнительные криминальные сделки? Да и о своем образовании тот не рассказывал. Всю обратную дорогу мужчина плакал, а чуть позже открыл собственный ресторанчик. По профессии он оказался кулинаром...»

Приведем здесь истории, рассказанные прихожанами храма корреспонденту газеты «Комсомольская правда» Алене Бобрович. «В конце шестидесятых выдалось на редкость засушливое лето, дождей не было уже месяц. И тогда народ, собравшись, отправился за помощью к отцу Василию. Деревенского батюшку попросили отслужить молебен, чтобы пошел дождь. Председатель колхоза не очень-то верил в эти чудеса, но все-таки вместе с остальными жителями Охоны отправился на поле. И, действительно, буквально через полчаса после молитвы небо заволокло тучами и начался ливень. Колхоз был спасен от голода!

В другой раз к нему приехал директор пилорамы из райцентра. Стояла дикая жара, в лесах бушевали пожары. А на пилораме все было завалено сухой стружкой. Не затуши незадачливый рабочий сигарету, как завод мог вспыхнуть, словно стог сена. Директор примчался на поклон к батюшке. И снова сработало: уже спустя несколько часов после молебна пошел ливень и пропитал стружку влагой».

«Научи меня, Боже, любить!»

Каждый из нас стремиться к любви. Когда ее нет, все становится тусклым и серым. Потому что только в любви мы чувствуем Бога, потому что Бог и есть любовь. Рядом с отцом Василием душа каждого ощущала присутствие Господа. Он был не просто очень добрым человеком. Каждому он радовался, как Ангелу небесному. В каждом видел образ Создателя.

«Мое знакомство с батюшкой, - рассказывает в своем письме Любовь Павлова из Санкт-Петербурга, - состоялось 1989 году, когда мы с мужем приехали в Пестово, где несколькими годами раньше приобрели дом. Наш свекор выказал желание покреститься, и мы все вместе отправились в Охону. Постучались в дом, стоящий возле храма. Дверь нам открыла статная ясноглазая женщина. Как я узнала позже, это была дочь священника. Она сообщила нам печальную весть о том, что отец Василий находится в больнице, но у нас есть шанс его увидеть, навестив в больнице, а заодно и отвезти ему вкусный домашний обед. В пестовской больнице нас пропустили в палату, и я увидела перед собой настоящего старца! Пока мой свекор договаривался с батюшкой о крещении, я, потрясенная, так и не смогла произнести ни слова. Отец Василий произвел на меня необыкновенное впечатление: от него исходила любовь. И тогда, и много лет спустя, когда в храм Святой Троицы мы приходили всей семьей, при общении с батюшкой всегда чувствовалась огромная, ничем не сравнимая любовь. Казалось, он любит именно тебя. А он ведь каждого из нас так любил.

Такое же сильное впечатление батюшка произвел и на моего мужа. Он был

человеком невоцерковленным, но, увидев отца Васили, решил обвенчаться со мной. После совершенного таинства стал верующим человеком.

Батюшка служил каждый день, несмотря ни на что: ни на состояние здоровья, ни на количество прихожан в храме, ни на состояние самого храма. Сердце батюшки болело за каждого, кого он знал, и за каждого он молился как за родного».

«С батюшкой я встречалась всего четыре раза, - пишет Филиппова Светлана, - и все четыре раза во время службы я ощущала духовную защиту. Наверное, это и называется покровом. Словно и я, и все стоящие рядом, и весь храм под невидимой защитой (без слез это вспоминать нельзя). Батюшка молитвенно поднимает руки, и словно над храмом, и над всеми нами купол. Словно мы все в коконе каком-то. Чувствуешь, что ты защищен, ты покрыт. Вот говорят, Покров Пресвятой Богородицы, а для меня ощущение покрова связано с храмом в Охоне и батюшкой Василием».

Из рассказа Александра: «На исповедь к отцу Василию я пошел от безысходности. Подошел к аналою и молчу. Да и что говорить, когда в душе тьма? Батюшка молчит, я молчу. Сколько так продолжалось, не помню, казалось, вечность. Но вдруг меня накрыла такая волна любви, словно что-то огромное прорвалось наружу. И батюшка заговорил. Он сам рассказал мне о моих грехах. О самых затаенных, о самых постыдных. Мне было очень стыдно, но я ощущал такое сострадание, будто у нас одна боль на двоих. И тогда, и позже, я чувствовал, что батюшка видит не только мои мысли, но и помыслы, отвечает на еще не заданные вопросы».

Из записей Поярченковой В.П., прихожанки храма Святой Троицы с. Охона: «Батюшку, отца Василия, я знала с девятилетнего возраста. Тогда, в 1966 году, умерла моя бабушка, и отпевали ее в церкви села Охона. Помню, как мама и тетушка плакали, а священник их утешал. Тогда отец Василий глубоко проникся их горем нашел нужные, мудрые слова, и с того момента стал для нас духовным отцом. Во все годы гонения на Церковь моя семья постоянно ходила в храм, мы любили церковные службы, а уж как батюшка любил Литургию! Он молился даже тогда, когда в храме не было ни одного человека! Служил Господу и вечерни, и утренние службы».

Рассказывает Любовь Михайловна, прихожанка храма Святой Триоцы в селе Охона: «Бабушка моя жила в Вятском сельсовете, деревня находилась в одиннадцати километрах от Охоны, и она в великие церковные праздники пешком, напрямик ходила в церковь Охонскую. В 1981 году она умерла, но перед смертью попросила своих сыновей, чтобы привезли к ней батюшку, очень ей хотелось причаститься. И вот один из ее сыновей приехал в Охону на мотоцикле, а дорога-то до нашей деревни ох какая плохая! До Пестова, а там еще двадцать километров. И батюшка поехал. На мотоцикле-то! Потом называл моего дядюшку «настырным», но очень был доволен, когда привезли его к бабушке. Он ее помнил. Сказал, что у нее очень хорошие сыновья. Дядюшки мои тоже уже умерли. Батюшка и их отпевал.

Мы с мужем были невенчанные, а мне очень хотелось повенчаться. Муж-то мой был неверующий. Еле-еле уговорила. И вот батюшка назначил венчание в среду вечером. Я очень ждала этого дня, и вот в среду после обеда захожу в кабинет функциональной диагностики, а там отец Василий. Его привезли на ЭКГ, стало плохо с сердцем. Ну, думаю, все, венчания не будет.

• Батюшка, вам плохо, тяжело. Может, тогда в другой раз обвенчаете нас с мужем?

• Нет. Венчание будет, как назначено. Просто сегодня у меня была тяжелая исповедь.

К нему даже когда служб не было, приезжали на исповедь. Можно представить себе, что это была за исповедь, после которой батюшка оказался в больнице! Все наши грехи он пропускал через себя, всем сердцем сопереживал за нас. А потом молился о каждом. И венчание не отменил. А мужу моему сказал: «Будешь верующим». Батюшкины слова сбываются, муж стал ходить в церковь и участвовать в церковных таинствах».

«Батюшка Василий был не просто очень добрым человеком, - вспоминает жительница Пестово Залипаева Т. А. – Он отличался необыкновенной христианской любовью. Никого никогда не порицал, не журил. И на исповеди ему можно было без утайки, без опасения, что тебя осудят, рассказать о любом грехе. После исповеди всегда было ощущение необыкновенной духовной легкости, радости. Словно ты на крыльях, словно паришь в воздухе.

А уж как батюшка обо всех заботился! Я работала судьей, и ко мне, как к юристу, он часто обращался за помощью. Просил не за себя. За других у него болела душа. У кого ссоры в семье или проблемы с законом – отец Василий пытался помочь всем. И молитвенником был необыкновенным. Огромный батюшкин портрет долгое время висел у меня в кабинете рядом с атрибутами власти: с российским гербом, флагом. «Кто это?» - в недоумении спрашивали посетители, заходя в кабинет. 2Это мой духовный отец», - отвечала я. И все. Больше никаких расспросов. Личностью отец Василий был исключительной, и в его портрете отражалась это необъятная духовная сила. Каждый раз, когда мне приходилось разбираться со сложными судебными делами, я мысленно обращалась за помощью к батюшке. И теперь, когда он стоит у Престола Всевышнего, я уверена: он слышит нас, чувствует нашу боль, молится за всех – добрый, милосердный, любящий нас батюшка Василий».

Из воспоминаний прихожанки храма Святой Троицы в селе Охона Анны: «Часто я обращалась к отцу Василию за поддержкой и молитвой о себе, о своей семье. Он, бывало, внимательно выслушает и скажет: «Не горюй, Анна, все будет хорошо. Все поправится. Господь тебе поможет, молись сама, и я помолюсь за тебя». И все налаживалось, невзгоды уходили... А как отец Василий работал! Помню, ездили мы на заготовку дров для храма. Да что ездили - ходили. Соберемся кто может, отец Василий благословит на работу, возьмем пилу, поперечку, ножовку, топор - и в лес. Отец Василий впереди, мы все за ним.

Заготовим дров на всю зиму. С молитвой да словом добрым и работается легче. В минуты отдыха он рассказывает о храме, о Боге, о святых и их жизни. После этих разговоров и работа лучше делается и как-то по-новому зажигается в сердце любовь. К людям, к Богу. Так понемногу, по слову, по зернышку отец Василий в душу каждого из нас вкладывал веру в добро, в милосердие. От батюшки на протяжении стольких лет мы черпали духовную мудрость».

«Дедушка был очень добрым человеком, - вспоминает внучка отца Василия Ирина Морозова. - В Охону я вместе с братьями приезжала каждое лето. Это было счастливое время! Я не помню, чтобы дедушка хоть раз повысил на нас голос. Никогда. Любил всех внуков, обращался с нами ласково, а мальчишек называл соколиками. Все вместе мы ходили в лес. И летом, и зимой. Дедушка показывал нам следы зверей. А еще бывало, бабушка гостинцев с собой даст, а дедушка уйдет в сторону и развесит все на веточках, разложит по пенькам. Мы, ребятишки, находим и радуемся подаркам от белочки, от зайчика, от мишки. В нашем деревенском доме царила любовь. И как же я плакала, уезжая от бабушки и дедушки!»

По воспоминаниям Любови Павловой из Санкт-Петербурга, батюшка, и вся его семья были удивительно гостеприимны и хлебосольны: «После литургии отец Василий приглашал нас к себе в дом. Там всегда был накрыт стол, уставленный бесхитростной, но благодатной пищей, заботливо которую готовила его сестра, Ольга Евлампиевна. Для того чтобы приготовить обед для всех приглашаемых, ей каждый день нужно было очень рано вставать, еще до службы, ведь в храме она помогала брату, Батюшка старался всех накормить. Такую радость и такую заботу мы чувствовали здесь, в небольшой трапезной, какую не встречали нигде».

«Наши дети, - рассказывает в своем письме Тамара Клецко из Боровичей, - покрестились гораздо раньше нас, а мы с мужем все откладывали и откладывали. Находились разные причины. То одно, то другое, то времени нет. А потом вдруг настало такое время, что несчастья посыпались на нас как из рога изобилия. Все одно ко одному. И чем дальше, тем страшнее. Когда умер мой отец и отравили наших любимых собак, я не выдержала и сказала мужу:

• Все. Откладывать больше нельзя. Поехали в церковь.

Мы решили покреститься где-нибудь в тихом месте. Там, где нас никто не знает. Ведь нам уже было много лет, а мы все не крещеные. Как-то стыдно казалось. Посоветовали нам съездить в Охону. Уж больно батюшку тамошнего хвалили. К тому времени мы о нем уже слышали много хорошего.

Так мы и сделали. Однажды утром сели в машину и поехали в Охону. Приехали поздно, утренняя служба уже закончилась, но батюшка был в церкви. Нам велели его подождать. Когда он вышел, я увидела старого, измученного, еле идущего от усталости человека. Было видно, что он очень утомлен. Ряса батюшки была влажная от пота. Меня очень поразило, как он был похож на моего умершего отца. Просто вылитый. Та же тяжелая походка пожилого человека, внешний вид, речь, но самое главное - взгляд. На меня словно смотрели отцовские глаза. Доброта так и лучилась в них. Мне сразу стало так легко, как будто я снова попала в детство, и отец смотрит на меня добрым-предобрым взглядом. Мы сказали ему, зачем приехали, и хотели договориться на будущее, когда можно будет приехать потом и покреститься. Но отец Василий сказал:

• Ждите. Я только переоденусь.

Бедный. Нам было очень неловко, ведь видно, как он устал! Потом отец Василий крестил нас долго-предолго. Наверное, так и положено, по всем правилам. А когда закончил, пригласил в к себе в дом пообедать. Запросто познакомил со своими: сестрой Ольгой и дочерью Любовь Васильевной. Нас усадили за стол, накормили, расспросили о жизни. Кто мы, чем занимаемся? И все это было так радушно, словно мы попали в родное гнездо, где нам все рады.

Потом мы очень подружились с отцом Василием. Какое это было счастливое время для нас! Ведь мы ничего не знали про церковь, про Бога, про церковные традиции, правила. Все узнавалась потихоньку. Поначалу мы даже исповедоваться не умели. Но батюшка очень нам помогал. Только приготовишься о своих грехах рассказать, да не знаешь, какие слова подобрать, а он сам, словно мысли твои читает, все и расскажет. Только голос у него при этом менялся. Становился строгим, с металлическим отливом.

Как мы полюбили эту церковь! Нам нравилось тихонько стоять в уголке у теплой печки, слушать службу, молиться со всеми и чувствовать Бога. Здесь, в Охоне, рядом с батюшкой, мы были в родном доме».

Мария Цветкова (Бойцова), село Охона: «Дом отца Василия и поныне утопает в зелени: липы шелестят на ветру резными листьями, ясени восхищают своей красотой, дурманит весной сладким ароматом черемуха, сирень. Перед самыми окнами, выходящими на дорогу, посажена верба. Веточками с нее батюшка одаривал всех в церкви после литургии в Вербное воскресенье. И сейчас эта традиция продолжается. Перед праздником с вербы срубают большие ветви и приносят в храм как благословение отца Василия.

Заботами отца Василия на Меглинке были обустроены широкие добротные мостки. Рядом с ними купались, с них полоскали белье, малыши загорали, вытянувшись во весь рост на деревянных, нагретых солнцем досках. Сегодня, увы, мостков нет, как нет и батюшки...».

«Ни одно письмо не осталось без ответа...»

Несмотря на большую загруженность, ведь долгое время храм во Охоне был единственным в Пестовском районе, батюшка вел большую переписку. Отвечал на многочисленные письма, поздравлял с праздниками. И не одно письмо, посланное ему, не осталось без ответа. «Я вспоминаю зимние каникулы, - рассказывает внучка отца Василия, матушка Ирина, - на почте мы покупали несколько пачек конвертов, дедушка доставал свои записные книжки, а их у него было превеликое множество, и мы начинали писать на конвертах адреса. Это ответственное дело батюшка доверял нам, его внукам. Десятки адресов, сотни.

И молился он за многих. У него было великое количество синодиков, тетрадочек, куда он записывал имена о здравии и об упокоении. На своем веку столкнувшись со смертью, горем, пережив унижения фашистского плена и ужас сталинских лагерей, батюшка никогда никого не осуждал, молился об умягчении сердец, о спасении душ».

«Память у отца Василия была феноменальная, - пишет Татьяна Кульпинова, - То, что происходило полвека и более назад, помнит детально и говорит образно, красочно, подробно.

• Люди, судьбы, события, даты как вы все это помните, отец Василий?

• Все помню. Но когда уезжаю куда-то, целый чемодан синодиков за собой вожу.

• Зачем?

• А как же! Чтобы не пропустить кого-либо по ошибке, чтобы всех помянуть, кого знал. Особенно - кого не успел причастить перед смертью. Помните, было время, когда запрещали приходить на дом причащать? Вот за тех особенно молюсь. Некоторых вот уже 40 лет как поминаю».

«Сколько бы раз я не приезжал в Охону, - вспоминает сын охонского батюшки протоиерей Николай Денисенко, - всегда встречал выходящего из своей кельи отца Василия, в подряснике и епитрахили. Это означало то, что он стоит на молитве. У него было огромное количество синодиков. Некоторые из них сейчас находятся у меня, и я в память об отце Василии поминаю тех людей, которые просили его молитвенной помощи.

И люди поддерживали своего молитвенника. Со всех концов страны батюшке писали письма и присылали посылки, бандероли. В день иногда приходило до пяти посылок!»

 

«Отец Василий видел меня всего один раз, - рассказывает Татьяна из Санкт- Петербурга, - но на каждый праздник он присылал мне открытки с поздравлениями. К Рождеству, на Пасху. И такие находил теплые и нужные слова, что каждый раз, читая его письма, я плакала».

«Когда я была студенткой, - пишет духовная дочь отца Василия матушка Наталья Думчева, - перед каждой сессией получала письмо с благословением от батюшки. Зачёты и экзамены у меня проходили с необыкновенной лёгкостью, быстро и без волнений. Когда же батюшки не стало, все сессии покатилась каким-то комом. Как бы я не готовилась, как бы не старалась, но без благословения от отца Василия я ничего не могла сделать. Сила его молитвы была необыкновенная.

Перед самой кончиной отца Василия (это был декабрь) я получила от батюшки странное письмо с благословением на рождение детей. Странным оно для меня было потому, что я в то время замужем еще не была, какие дети?

Через несколько недель узнала, что нашего охонского батюшки не стало... Спустя какое-то время познакомилась со своим будущим супругом, теперь он отец Александр. И вот после замужества я вспомнила про письмо отца Василия. Вспомнила в час отчаяния, когда мы столкнулись с проблемой рождения детей. Я не то что переживала, сходила с ума. И слова батюшки давали мне силы. Я не прекращала надеяться, и мне становилось легче. Батюшка как будто знал о моих будущих проблемах, знал, что у меня будут минуты отчаяния, уныния и скорби.

Теперь у нас две замечательные малышки. Я благодарна Богу, что моим духовником был отец Василий, мудрый, добрый, кроткий, прозорливый».

Верная спутница

Многие духовные чада отца Василия вспоминают о его необыкновенной нежности и любви по отношению к матушке Антонине. Вместе они претерпели испытания, растили детей, пережили скорби, выпавшие на их долю. Верная спутница, матушка Антонина, была рядом всегда и поддерживала батюшку. Несомненно, в их супружеских отношениях была та полнота бытия, о которой мечтаем мы все. Теперь и могилки их стоят рядышком, и они вновь вместе, в вечности.

Ирина, город Весьегонск: «Восьмидесятые годы - время запрета на религию. Муж мой был коммунистом, работал на руководящей должности, я - работник культуры. По понятным причинам решили окрестить сына подальше от дома. Так мы оказались в селе Охона Новгородской области.

Когда я в первый раз увидела отца Василия, то душой почувствовала, что прилепилась к этому старцу навсегда. Белесая «настоящая» борода, добрые, лучистые, немного усталые глаза и необыкновенное притяжение. Я увидела в нем образ Бога, хотя в религии тогда еще совсем ничего не понимала. Что он читает, что делает? В церкви-то тогда я была в первый раз в жизни, но во время крещения почувствовала настоящую Божию благодать, то, что посылал нам Господь через этого удивительного старца.

А потом было венчание. Тайное, но запомнившееся мне на всю жизнь. Была сильнейшая гроза, выключили электроэнергию. За окнами сверкали молнии, в храме тихо горели свечи, а по куполу церкви гром будто по кругу носился на колеснице. Мне казалось, что из меня уходит душа. А батюшка (не могу без слез вспоминать) читал проповедь о любви к Богу, к ближнему, о своей молодости, об отношениях между супругами. Речь у него была мягкая, тихая, но в то же время строгая. И он все время посматривал на свою матушку, стоящую рядом с нами. И тогда так мне захотелось прожить со своим мужем до глубокой старости, чтобы он вот так же смотрел на меня!

Так до сих пор стоит перед глазами его небольшой, но очень простой и уютный домик. Половички в прихожей, большой деревянный стол, лавки вокруг него. И на столе простое, скромное, но очень вкусное угощение. Любил батюшка угощать квасом собственного приготовления, из березового сока».

Рассказывает Епископ Боровичский и Пестовский Ефрем: «Матушка Антонина была очень доброй женщиной. Приветливая, улыбчивая, мудрая, она старалась держаться в тени батюшки, никогда не выступала на первый план. Не помню, чтобы она когда-нибудь вмешивалась в наш разговор. В этом и проявляется настоящее смирение.

А уж какой замечательной хозяйкой была! Матушка Антонина готовила очень вкусные оладьи. Мягкие, пышные, воздушные. Нигде я такого не ел. Ни до, ни после. Уж как она их делала, не знаю. Пекла в большом глиняном горшке в русской печке. Видя, как мне нравится ее угощение, она всегда старалась к моему приезду испечь эти изумительные оладьи.

Семья отца Василия вообще отличалась удивительным хлебосольством. И матушка Антонина, и батюшкина сестра Ольга Евлампиевна, и его дочь Любовь Васильевна всегда с неподдельным радушием принимали гостей»

«Нельзя не вспомнить трудолюбие отца Василия, - рассказывает Поярченкова В.П., прихожанка храма Святой Троицы в селе Охона. - Сколько раз я видела его с бензопилой в руке. Он сам, часто без чьей-либо помощи пилил дрова для своего храма. А каким хлебосольным был его дом! Когда он просил прихожан в чем-то помочь, то обед приносили прямо к месту работы! После он всех приглашал к себе домой, там хозяйничала матушка Антонина, встречая каждого вкусными пирогами. Матушка Антонина, верная его спутница и помощница, всегда была жизнерадостная, не унывающая. Она словно солнышко обогревала не только батюшку, но и всех нас».

Раба Божия Надежда, прихожанка храма Святой Троицы в селе Охона вспоминает о той нежности, с которой отец Василий говорил с матушкой Антониной: «Как-то сидим мы с батюшкой, разговариваем, а тут матушка проходит. «Устала, - говорит, - уж очень ноги болят». А батюшка улыбнулся и сказал так ласково-ласково: «Магнетизм, матушка, магнетизм. Все это пройдет. Доживем до лета. А летом будет легче».

«Бабушка, - вспоминает матушка Ирина, внучка отца Василия, - несмотря на сложную жизнь (она рана осиротела и сама воспитывала младших братьев и сестер) сохранила веселый и легкий нрав. А уж хозяйка какая была чудесная! Оладушки, пирожки, галушки из русской печки, всегда горячее кофе с молоком в огромной кофейнике... До сих пор помню горницу: сложенные горочкой подушки под кружевной накидкой, тканые полотенца в уголке. Чисто, уютно.

Помогала дедушке во всем, но делала это тихонько, словно стоя на приступочках. И ушла так же тихо. Батюшка сам ее отпевал. Всю ночь молился, читал Псалтырь...»

Рассказывает Филиппова Светлана из Боровичей: «Как-то во время пасхальной трапезы разговор зашел о матушке Антонине. О том, как она любила пасхальные приготовление, звон бокалов, радость на лицах сидящих за столом. Батюшка замолчал, опустил глаза вниз и тяжело вздохнул. «Вот уж сколько лет он вдовствует, - прошептала мне Ольга Евлампиевна, сестра батюшки, - а все матушку вспоминает. Остался один. Я ему хоть и готовлю, его обихаживаю, и ухоженный он у меня, и любимый, а матушки-то все равно не хватает».

Я. Цветков: «Не так давно покинула отца Василия его верная спутница, матушка Антонина, - ушла в мир иной. Зажег он на ее могиле лампадку и подолгу мысленно беседовал со своей верной половиной. Дети уже выросли, избрали свой путь. И церковь Святой Троицы стала для отца Василия его главным детищем. Тем более, что люди теперь тянутся к вере, к свету, ищут у отца Василия духовной поддержки и находят ее. А он несет им святое Божье слово и заповеди Божьи: не убий, не укради, возлюби ближнего как самого себя».

«Никому не давайте растоптать свою душу»

При всей своей доброте и милосердии к людям, нельзя сказать, что отец Василий был мягким человеком. Скорее, наоборот. «У батюшки был очень внимательный взгляд, - рассказывает Филиппов Игорь, - Взгляд, отражающий неимоверную внутреннюю силу. Наверное, это то, что называют харизмой. Я в прошлом человек военный, но далеко не у каждого офицера, видевшего на своем веку жестокость, смерть, прошедшего горячие точки, такой взгляд. Мудрый, твердый. Взгляд отца, который тебе, как ребенку, позволял побаловаться, и одним взглядом может тебя, расшалившегося, остановить. Одним взглядом поставить тебя по стойке смирно».

Люди, близко знающие батюшку, вспоминают о том, что он был непримирим по отношению ко греху. Трусость, ложь, малодушие, «теплохладность» он считал наихудшими проявлениями человеческой личности. Трусость, по словам батюшки, - это самый первый грех, самый главный и, возможно, единственный, рождающий другие грехи. Отсюда проистекает и ложь, и самооправдание, и осуждение ближнего. Когда ты знаешь правду и молчишь - это тоже грех, потому что и это ложь. Ложь в любых ее проявлениях - это хула на Святого Духа.

«Мы часто видим зло, - говорил отец Василий, - в незначительных пороках, но не замечаем его в действительном грехе». Одна прихожанка как-то спросила батюшку о церковных ограничениях. О том, можно ли заходить в церковь неподготовленной, например, в брюках.

• Батюшка, вот ведь мир так изменился. И Церковь, чтобы не терять прихожан, особенно молодых, не может не раздвигать свои границы.

• Есть такая фраза, - ответил отец Василий. - Лучше сидя думать о Боге, чем стоя о ногах». Если человек пришел с больной душой, какая разница, в чем он. Конечно, хорошо, чтобы хоть раз в неделю, женщина, идя на службу в храм, надевала юбку. Но вот, например, врач. Что, он, принимая больного, смотрит, какой тот национальности, на каком языке говорит, в чем одет? Он врач, он идет целить тело. Тело целить, а священник- то душу врачует! Так тем более не важно, в чем человек одет.

«Все мы люди, - часто повторял батюшка, - и все мы подвержены страстям. Важно, хочет ли человек развиваться, идти дальше. Или он уже достиг какого-то уровня и остановился. Например, пост ведь не в том, чтобы не есть мяса. Это, вероятно, самое несложное. А в том, чтобы научиться себя ограничивать. Не лгать, не говорить плохих слов, не пустословить, помолчать, подумать, в себя посмотреть... Прежде всего, в духовном плане нужно себя ограничивать. А уж тогда и с голодом можно справиться. Да ведь и не сам голод страшен, а страх голода. Мысль, эмоция идет впереди. А насчет еды, так это во многом условно. До XVIII века бобры, например, считались рыбами. В воде живут. Плавают. И когда нельзя было есть мяса, потребляли бобрятину. Можно ли это считать грехом, вот вопрос».

Игорь Филиппов, в прошлом военный, повидавший на своем веку и боевые сражения, и смерть товарищей, вспоминает об одном разговоре с батюшкой. «Есть ли предел человеческому смирению, - спросил он у отца Василия. - Если угрожают мне или моим близким, разве могу я по-евангельски подставить другую щеку, сложить оружие?» «Знаете, - ответил батюшка, - меня в Сибири боялись уголовники. Молодой я тогда был, горячий, сильный, и свою часть Бога, свою душу защищал. И сейчас защищаю и защищать буду. Никому не давайте растоптать свою душу».

«Мой Алеша вместе с батюшкой Василием…»

Рассказывает Белякова Вера: «Село Охона, с возвышающейся церковью Святой Троицы, было для меня форпостом нашего города Пестова. Куда бы ни ехал, всегда смотришь на храм, как бы получая благословение на дальнюю дорогу. А когда возвращаешься, благодаришь. И как было отрадно на душе, когда там служил и молился за нас мудрый и добрый батюшка Василий. Многие к нему шли за тем, чего не имели в жизни: за милосердием и любовью.

Я очень любила батюшку, мне казалось, что и он благоволит ко мне и к моей семье, особенно к моему сыну Алеше. Он всякий раз его привечая, говорил: «Алексей справится». С чем справится, я понять не могла. Алеша тоже очень любил батюшку, всегда с удовольствием шел в церковь. Был он мальчиком спокойным, скромным, немногословным. В январе 2003 года он стал еще более замкнутым, напряженным и почему-то все время говорил, что боится умереть. Ему было одиннадцать лет, я думала, что он взрослеет, поэтому и начинает задумываться над такими вопросами. И вот однажды сын приходит из школы и говорит, что умер отец Василий. Я очень сильно плакала и никак не могла успокоиться, а Алеша меня даже не утешал. Сидел как взрослый и очень задумчиво смотрел. Как же мы осиротели без нашего любимого батюшки!

На службу в Охону мы попали лишь на десятый день после смерти отца Василия. Накануне мне приснился очень странный сон. Батюшка во всем черном подходит ко мне и, очень смиренно наклонив голову, просит что-то ему отдать. Я сразу же соглашаюсь: «Да, батюшка, берите». А что просит, не понимаю. Ну, просит, значит нужно, ведь зря просить не будет… Так вот, после той службы мой Алеша рассказал, что тоже видел отца Василия. Сидел он у свечного ящика и грустил о батюшке. Народу никого не было, и вдруг он услышал шорох одежды и звуки шагов. Взглянул и увидел батюшку Василия в сияющих белых одеждах. Обрадовавшись, в восторге, Алеша бросился за ним, но батюшка скрылся за дверью собора, туда, где было много света и много людей. Через некоторое время словно дымка рассеялась и мой сын вновь увидел привычный мир: бабушку, маму, сестер.

После этого в жизни Алеши стали происходить странные события. В школе на него ополчились одноклассники, били его, унижали, устраивали какие-то очные ставки, обвиняли в немыслимых вещах. Он же никого не упрекал и ни в чем не оправдывался. «Ему бы родиться не в это время», - как-то сказала его учительница. Мне хотелось плакать, кричать, забрать его из школы, ведь он там совсем один, и никого с ним нет. По вечерам Алеша долго сидел у себя в комнате, читая детскую Библию. И вот как-то ночью мне опять снится прежний сон. Батюшка просит меня отдать ему что-то нужное. А утром у Алеши температура почти 40. Температура долго не спадает, его отвозят в больницу, на следующее утро он уже в реанимации. «Все будет хорошо», - сказал мой сын, когда был еще в сознании. Больше я его не видела. На следующее утро его не стало.

В ночь его страданий я долго молилась, вспоминала батюшку Василия, хотела просить у него помощи, но поняла, что все уже решено. Не случайно было видение, не случайно повторился один и тот же сон. Я

должна смирится. На то воля божия. Такая маленькая жизнь не просто так, а, может, во спасение многих заблуждающихся, жестоких сердцем. Я знаю, мой Алеша вместе с батюшкой Василием, и они молятся за нас, а мы за них, пока живы».

Последняя служба

24 января 2003 года отец Василий Денисенко отошел ко Господу. Незадолго до этого он почувствовал себя плохо, и его отвезли в ближайшую больницу. Необходимо было длительное лечение, врачи предупреждали, что сердце уже на пределе, что любые перегрузки могут вызвать смерть. Но приближалось Крещение, и разве мог батюшка оставить своих прихожан без праздничной службы, без святой крещенской воды? На празднике Богоявления в деревенской церкви как обычно было многолюдно. Как обычно священник неспешно, почти по монастырскому уставу вел праздничную службу. Лишь только паузы между молитвами были чуть дольше, словно батюшке нужно было отдышаться, набраться сил. Нам не дано знать о тех внутренних переживаниях отца Василия, когда он стоял у аналоя в ту последнюю крещенскую службу. «Смотрите, как батюшке плохо, - то и дело доносилось из толпы, - не оставил нас батюшка без святой водицы». Без сил, почти умирая, он довел службу до конца...

Весть о смерти старца Василия разнеслась мгновенно. Прощаться с ним в небольшой деревенский храм приехали сотни людей. Заупокойная служба, священники в светлых облачениях, проникновенные слова архиепископа, последнее целование. И над всем этим скорбь от потери любимого, дорогого батюшки, духовного советчика и мудрого учителя. Скорбь, которая переросла уже в ту боль, когда вместе с людьми скорбит и природа. Гулкий вздох ветра вздымал в воздух кричащих птиц, удары колокола горестно гудели над землей. Но как же от боли изнемогала тогда душа! И люди жались друг к дружке, застыв от горя и пронзительного чувства одиночества.

«Свою последнюю службу, - пишет Т. Кульпинова, - совершил пастырь на праздник Богоявления. Невзирая на строжайшие запреты врачей, поехал освящать воду. Он не мог представить, как это люди придут из дальних сел, а святой воды нет. "Буду служить до последнего часа", - сказал он. Так и произошло. Проводить любимого отца собралось огромное количество народа, несколько сотен человек... Во время отпевания в храм невозможно было проникнуть. Люди стояли на площадке перед церковью, толпились за воротами. Здесь можно было увидеть и бедную старушку, и преуспевающего предпринимателя, и глубоко верующих людей, для которых он был митрофорным протоиереем, и атеистов, уважавших в нем простого и мудрого человека. Своей любовью он одарил всех, а "Бог есть любовь", - говорит Евангелие. Всей своей жизнью, непоколебимой Верой и служением церкви Святой Троицы снискал Василий Евлампиевич Денисенко любовь и уважение пестовчан».

«Во время последней службы, - рассказывает Виктор Павлович Жарких. - на батюшку без слез невозможно было смотреть. Все мы видели, что любые движения причиняют ему немыслимые страдания. И во взгляде было что-то такое... Грусть, отрешенность, словно он знал, что это последняя его служба.

Через несколько дней батюшки не стало. Помню, когда он был уже почти без сознания, правой рукой держался за нательный иерусалимский крестик. Так и отошел ко Господу с зажатым в руках небольшим деревянным крестиком».

Вспоминает одна из прихожанок храма с. Охона: «Через несколько дней после Крещения не стало батюшки. В душе появилась полная пустота. Так о многом еще хотелось с ним поговорить. А я все откладывала, откладывала на потом, какое-то стеснение было что ли. И вот уже прошло девять лет, как нет с нами отца Василия, и, приходя в храм на службу, я каждый раз иду на могилку батюшки, делюсь с ним своими переживаниями, прошу совета, прошу его помолиться за меня, грешную».

Врач Татьяна Владимировна: «В день прощания с отцом Василием храм не мог вместить всех, кто пришел ему поклониться. Это были и глубоко верующие люди, и те, кто делал первые шаги к Господу, и ярые коммунисты. Но всех объединяла общая большая утрата. На лицах была скорбь, в глазах - слезы. Говорили: «Божий человек ушел, человек, данный Господом».

Рассказывает Поярченкова В.П., Пестово: «Был праздник Святого Крещения, и батюшка, невзирая на запреты врачей, поехал совершать, как оказалось, свой последний Водосвятный молебен. Он был настолько слаб, что в храм его ввели под руки... То, что наш батюшка был любим всеми, кто посещал храм и кто не посещал, показали похороны. Проститься с отцом Василием, со своим любимым батюшкой, казалось, пришло все наше Пестово».

«Накануне Крещения, - пишет жительница Пестово Залипаева Т. А., - мне приснился странный сон. Будто сидим мы с батюшкой Василием возле храма на большом квадратном камне и о чем-то разговариваем. Он в странной одежде, словно собрался в дальний путь: на плечи накинут непромокаемый плащ, за спиной рюкзачок, в руке посох. Через некоторое время мы переносимся внутрь охонского храма. Там происходит нечто удивительное. Вроде, праздник Крещения, а все поют пасхальное «Христос воскресе!» Тогда, еще во сне, я подумала, что это странно.

Через несколько дней нашего дорогого батюшки не стало. Проститься с ним в храм Святой Троицы пришли сотни людей. И вот, когда понесли его гроб вокруг храма, все, словно в моем сне, запели «Христос воскресе!» Наше горе от утраты любимого батюшки сливалось в этом пасхальном песнопении с радостью. Отец Василий жив, он в вечности, и молится за всех нас, стоя у Престола Всевышнего».

Любовь Павлова, Санкт-Петербург: «Когда его не стало, мы все поняли, как сильно он молился за нас, оберегая от бед. И все наши проблемы по молитвам батюшки чудесным образом разрешались. И уже после его смерти на его могиле многие получали помощь, обретали радость и покой».

Забраева Зоя Николаевна из Пестово вспоминает, что в ночь, когда батюшка ушел из жизни, она спала, и ей приснилось, что кто-то стучит в дверь. Женщина встала, вышла, открыла дверь и увидела отца Василия в черном одеянии, стоящего у входной двери. Он что-то долго ей говорил. Проснувшись утром, Зоя Николаевна узнала, что батюшки утром не стало: «Во время панихиды, - пишет она, - на батюшкиной могиле было много людей со свечами в руках. Свечи горели, но из-за порывистого ветра быстро гасли. После панихиды люди разошлись, а мы вдвоем с сестрой батюшки Ольгой Евлампиевной остались стоять у могилки. И вдруг все свечи сами собой зажглись, несмотря на сильный ветер. Мы, пораженные этим чудом, стояли и плакали. Никогда мне не забыть об этом чудном, дивном человеке. Вспоминаю о нем с большой теплотой и благодарностью».

Румянцева Т. А. , прихожанка храма Святой Троицы в селе Охона: «Вот уже девять лет нет на этом свете отца Василия. Его уход стал для меня утратой близкого человека. Но даже по прошествии стольких лет в памяти прихожан, в сердцах всех, кто знал этого удивительного человека, батюшка останется светлым образом, примером подлинного и преданного служения Богу. И по сей день, в моменты жизненных сомнений и трудностей, с верой и мольбой о помощи я мысленно обращаюсь к батюшке Василию».

 

«Когда батюшка почил о Господе, - пишет Евгений Поведайко, - на отпевание приехали духовные чада с разных городов и областей. Говорят, что об ушедших не плачут. Но здесь слезы текли сами собой. Кроме потери родного человека, чувствовалось, что от тебя оторвали часть твоей души, частицу тебя самого. Такого духовника, родного человека, источающего любовь, ласку, помогающего и словом, и молитвой, я больше не встречала нигде. Наверное, от его большой любви, которой хватало на всех, и не выдержало сердце дорогого батюшки.

В своих молитвах я обращаюсь к отцу Василию как к святому праведнику. Поэтому символично то, что в моем молитвенном уголке фотография батюшки висит возле иконы Всех святых. Наверное, волею Божией это когда-нибудь свершится. Батюшка, отче Василий, как нам не хватает вас!»

Грошева А.Ф., поселок Хвойная: «Со своей семьей я стараюсь приезжать на могилку к отцу Василию. Прошу его молитв за всех нас, особенно за детей, а их у меня трое. И всех крестил батюшка. Мы уверены, что он слышит наши просьбы, молится о нас, стоя в Горнем мире у престола Всевышнего».

Ирина, г. Весьегонск: «Батюшка ушел, и стало внутри так холодно и пусто, будто потеряли мы родного отца. Придем к нему на могилку, помолимся, и кажется, что он побывал у нас в душе, навел там порядок, разложил все мысли по полочкам, дал ответы на все вопросы. Не встречала я больше таких батюшек. Пусть будет ему Царствие Небесное тем домом, который он создал на земле в наших душах».

День памяти протоиерея Василия Денисенко 11 октября

Отец Василий ушел из жизни, но по милости Божией священнический труд в его роде продолжается. Следуя примеру батюшки, многие его родственники выбрали духовный путь служения людям:

Митрофорный протоиерей Николай Денисенко (сын) – благочинный Лужского округа, почетный гражданин города Луги.

Иерей Николай Денисенко (внук) – настоятель храма Преображения Господня в Лигово.

Протоиерей Василий Морозов проходит служение в храме на Троицком Поле города Санкт-Петербурга.

Заслуженный протоиерей Валериан Дячина служит в лужских храмах.

Мстислав, епископ Лодейнопольский- викарий Санкт-Петербургской епархии (Дячина Михаил Валерианович).

Приложение

Автобиография

Я, гражданин Денисенко Василий Евлампиевич, родился 4 октября 1925 года в селе Орловка Куликовского района,Черниговской области в семье крестъянина-бедняка. Семья вся была глубоко верующая, и с детского возраста все время находился в церкви, а с восьми лет вместе с родителями совершал паломничество по другим храмам, особенно в Троице-Ильинский монастырь города Чернигова. Учился в Орловской семилетней школе, которую окончил в 1940 году.

В 1941 году Родина моя была оккупирована немецкими захватчиками, а 6 июня 1942 года я был угнан в рабство в Германию, в город Бремен, в «Геманшафто-лагеръ», где работал на фирме «Фортман» по 1945 год. С 1 апреля 1945 года сбегал из лагеря и находился в лесах, а 10 апреля того же года был освобожден английскими войсками и отправлен на Родину, где после лечения был призван в Труд-Армию и работал в городе Березники Пермской области на БТЭЦ №4.

В 1948 году по приезде в город Чернигов работал при войсковой части 23339 и Черниговской фабрике п/о шерсти по 1 марта 1956 года и в этот период одновременно состоял певцом при Свято-Ильинской церкви города Чернигова, и при ней же исполнял обязанности псаломщика. С 1 января 1952 года по 1 февраля 1956 года проходил пастырскую подготовку под руководством протоиерея Пантелеймона Марченко и архимандрита Спиридона. 6 марта 1956 года держал экзамены на священника в экзаменационной комиссии при Черниговском Епархиальном управлении. 8 марта 1956 года в Свято-Введенском храме Черниговского женского монастыря рукоположен в сан диакона, а 10 марта 1956 года в этом же храме — в сан пресвитера епископом Андреем Черниговским и Нежинским. С 14 марта 1956 года по 4 июня 1963 года до закрытия Храма служил в Свято-Успенской церкви села Новые Боровичи Черниговской епархии. После закрытия храма мне было разрешено уполномоченным исполнять требы вне храма до 1 января 1964 года. С 31 декабря 1963 года состоял псаломщиком Свято- Ефимиевского храма cm. Екатериноградско., Прохладненскдго района КАБАССР. 4 марта 1964 года назначен настоятелем Свято-Николъского храма деревни Мроткино Новгородской епархии, 15 декабря 1964 года переведен настоятелем Свято- Троицкой церкви села Охона.

Священник Денисенко В. Е.

 

Послужной список протоиерея Василия Евлампиевича Денисенко

Настоятеля Свято-Троицкой церкви села Охона Пестовского района Новгородской области.

1950-1956 годы - состоял певцом в Ильинской церкви города Чернигова, исполнял обязанности псаломщика, одновременно проходя пастырскую подготовку.

8 марта 1956 года за Божественной Литургией в Свято-Введенском храме Черниговского женского монастыря рукоположен в сан диакона.

10 марта 1956 года - во иерея епископом Черниговским и Нежинским Андреем.

13 марта 1956 года указом епископа Черниговского и Нежинского Андрея вновь рукоположенный священник отец Василий Евлампиевич Денисенко назначается настоятелем Свято-Успенской церкви села Новые Боровичи Щорского района Черниговской области.

13 марта 1958 года - за усердную службу Ко дню Святой Пасхи награждается Набедренником.

19 мая 1960 года за усердную службу ко дню Святой Пасхи награждается скуфьей.

29 мая 1962 года за усердную службу Ко дню Святой Пасхи епископом Черниговским и Нежинским Игнатием награждается камилавкой.

4 мая 1964 года Указом Высокопреосвященнейшего Сергия архиепископа Новгородского и Старорусского назначен настоятелем Никольской церкви села Мроткино Новгородской области.

Указом от 7 декабря 1964 года с 15 декабря настоятель Никольской церкви села Мроткино переводится в Троицкую церковь села Охона Пестовского района Новгородской области.

От 17 марта 1965 года письмо Владыке Сергию за то, что он прислал хорошего батюшку «ангела во плоти» от Румянцевой Евгении Дмитриевны (п.Пестово, ул,Победы 55) Всего 7 подписей.

С1965 года по 1970 год - обучение на Заочном секторе Московской Духовной семинарии.

8 августа 1967 года приказ о переводе настоятеля Св.Троицкой церкви села Охона вторым священником Спасо-Преображенской церкви села Бронницы. Для перемены регистрации необходимо явится у Уполномоченному по делам Религии по Новгородской области А Н. Веткову.

С 11-19 августа 1967 года на имя Владыки от прихожан последовало десять писем с просьбами не переводить батюшку их Охоны, в Бронницу.

1. вгуста 1967 года был послан рапорт Владыке об отказе переезжать.

22 августа - Указ Владыки Сергия, архиепископа Новгородского и Старорусского: «Ввиду категорического отказа священника Василия Денисенко настоятеля Св.Троицкой церкви села Охона перейти в приход Преображенской церкви поселка Бронницы по семейным обстоятельствам, я вынужден оставить его на прежнем месте. За отказ выношу выговор с занесением в личное дело».

8 апреля 1969 года - ко дню Святой Пасхи Указом Его Святейшества, святейшего патриарха Московского и Всея Руси Алексия священник Василий Денисенко, настоятель Св.Троицкрй церкви села Охона, награждается наперсным крестом.

9 апреля 1972 года - Его Святейшество святейший патриарх Московский и Всея Руси Пимен ко дню Святой Пасхи награждает священника Василия Денисенко настоятеля Св.Троицкой церкви села Охона, саном протоиерея.

4 апреля 1977 года - Указом Его Святейшества, святейшего патриарха Московского и Всея Руси Пимена ко дню Святой Пасхи священник Василий Денисенко, настоятель Св.Троицкой церкви села Охона, награждается палицей.

2 апреля 1980 года Указом Его Святейшества, святейшего патриарха Московского и Всея Руси Пимена ко дню Святой Пасхи священник Василий Денисенко, настоятель Св.Троицкой церкви села Охона, награждается крестом с украшениями.

13 мая 1990 года к празднику Святой Пасхи за вечерней в церкви Св. апп.Филиппа города Новгорода священник Василий Денисенко настоятель Св.Троицкой церкви села Охона, удостоен права ношения митры за усердное и ревностное служение Церкви Божией.

24 января 2003 года протоиерей Василий Евлампиевич Денисенко умер.

Охона.

Церковь во имя Святой Троицы

В десяти километрах западнее городка Пестово на берегу реки Меглинка в живописной местности стоит древнее село Охона. Погост Охона был центром Охонской волости Устюженского уезда в 59 верстах от Устюжны по Боровичскому почтовому тракту. В центре погоста возвышалась древняя церковь Живоначальной Троицы и три часовни, чуть в отдалении стояли церковноприходская школа, образцовое училище, волостное правление, ветеринарный и фельдшерский пункты. В селе также было две чайных, несколько мелких лавок и пекарня баранок.

На пятой неделе Великого поста, в «Троицын день», 24 июня и 27 сентября в селе Охона проводились ярмарки. С каруселями, с медовыми пряниками, сахарными бубликами, баранками и грудами карамельных леденцов.

Одна из древнейших святынь Пестовского района Новгородской епархии - храм Святой Троицы села Охона. Построенная в 1814 году на месте древнего храма 1674 года основания, каменная церковь Святой Живоначальной Троицы известна как один из самых ранних местных памятников каменного зодчества периода классицизма.

Храм отличается четкостью архитектурных линий. Массивные колонны поддерживают двухъярусную колокольню, которая возвышается над входным притвором. Храм и встроенная колокольня располагаются на одной линии. Построенная по типу «корабля» церковь венчается крупным центральным куполом, окруженным с четырех сторон маленькими главками.

Церковь освящена 7 июля 1816 года с тремя престолами: центральный придел Святой Троицы; правый придел святого Иоанна Крестителя; левый придел святителя Николая Чудотворца. Правый и левый пределы освящены в память о двух древних деревянных церквях, пришедших в упадок к концу XVII века.

В Российском Государственном Историческом Архиве в фонде хозяйственного управления Синода хранится страховая оценка Троицкой церкви в погосте Охона, Устюженского уезда, Новгородской епархии, составленная 29 мая 1914 года:

«Троицкая Охонская церковь построена в 1814 году каменная, крыта железом. Длина церкви, считая колокольню, составляет 18 саженей, ширина - 6, высота - 7,5 саженей. Посреди церкви - большая глава, с четырех сторон - маленькие главки.

При церкви построена колокольня в два яруса, высотою в 9,5 саженей. На расстоянии 25 саженей от церкви с западной стороны находятся принадлежащие ей строения:

1. церковный дом, бревенчатый с древесной крышей, 1861 года постройки;

2. церковный бревенчатый амбар с древесной крышей 1892 года.

На месте упраздненной бывшей приходской Троицкой церкви в Охонском погосте находится часовня Троицкая, деревянная 1902 года. На месте упраздненной бывшей приходской Никольской церкви в Охонском погосте находится Никольская часовня, деревянная с крышей 1898 года. Охонской Троицкой церкви принадлежали также:

три корпуса торговых бревенчатых лавок расстоянием от церкви в 70 сажен, устроены в 1908 году.

Часовня в д. Федово (Федотово - по архивной справке) - деревянная 1902 года с иконостасом.

Часовня д. Почугинское - деревянная 1898 года.

Часовня в д. Маклаково - деревянная 1879 года.

Церковно-приходская школа в д. Мелестовка, деревянная с древесною крышей

1. года.

Церковно-приходская школа в д. Маклаковка, деревянная с древесною крышей

1. года.

Церковь во имя иконы Божией Матери «Взыскание погибших» в пустоши Еросиха - деревянная, покрыта железом, построена в 1910 году.

К востоку от здания церкви устроены причтовые помещения, а с южной - церковная сторожка, 1910 года постройки.

На расстоянии 29 сажен помещается недостроенный дом священника, деревянный, с деревянной крышей, построен в 1910 году.

На расстоянии 5 аршин от сторожки устроен в 1910 году дровяной сарай.

Приписанная к Троицкой Охонской церкви Мелестсвская церковь - деревянная, с деревянной крышей построена в 1900 году, с иконостасом».

 

В 1940-м году решением Советской власти церковь Святой Троицы в селе Охона закрывают, священники к тому времени уже были расстреляны. С августа 1941 года в здании располагались авиамоторные ремонтные мастерские 18-й авиабазы для обслуживания авиачастей. Вновь церковь была открыта после перелома в Великой Отечественной войне в марте 1944 года и с тех пор не закрывалась.

В церкви велись метрические книги с 1803 года, документы хранятся в Государственном Архиве Великого Новгорода и музее Новгородского Кремля. Храм является приходским для окружающих его. С 1964 года по 2003 год настоятелем храма Святой Троицы села Охона был протоирей Василий Евлампиевич Денисенко.

 

Назад к списку